Финеас Финн - страница 2

Заикаться о своих мечтах – хотя бы про себя – Финеас, конечно, не осмеливался. Чтобы для него забрезжила надежда, предстояло немало потрудиться на ниве юриспруденции. Кроме того, он постепенно начал приходить к мысли, что адвокатура не сулит немедленных радужных перспектив, и пока не сделал и первых шагов на этом поприще. На что же было ему рассчитывать в политике?

И вот сейчас то, что он считал наивысшей на свете честью, вдруг оказалось в пределах досягаемости и само шло к нему в руки! Решись он довериться Баррингтону Эрлу, шевельни он пальцем – и мог бы уже через два месяца заседать в парламенте. Но кому, как не Баррингтону Эрлу, и верить в таких делах? Ведь тот посвятил политике всю жизнь. Если уж он обратился к Финеасу, так, видно, настроен серьезно и сам верит в успех. Значит, шанс и правда есть, шанс снискать великую славу – если бы Финеас только мог им воспользоваться!

Но что скажет отец? Будет против, конечно. А вздумай Финеас возражать, лишит содержания. Да и что это за содержание! Может ли человек заседать в парламенте и жить на сто пятьдесят фунтов в год? С тех пор как долги были оплачены, Финеас успел наделать новых, пусть и незначительных. Какие-то мелочи портному, что-то сапожнику, да еще что-то торговцу, у которого покупал перчатки и рубашки; и все же он с поистине ирландским упорством делал все возможное, чтобы избежать задолженностей, и жил очень экономно: завтракал чаем с булочкой, а обедал за шиллинг в закусочной, в тупике неподалеку от Линкольнс-Инн [1]. Где он станет обедать, если жители округа Лофшейн проголосуют за него на парламентских выборах? Тут он вполне правдоподобно представил себе страдания человека, который в начале жизни очутился слишком высоко на социальной лестнице – умудрившись вскарабкаться наверх раньше, чем научится удерживаться на ступеньках. Наш герой, как можно видеть, был совсем не глуп и не склонен к излишнему прожектерству. Он знал: вздумай он пойти по предложенному пути – с большой вероятностью потерпит полный крах и разорение, не достигнув и тридцати. Ему доводилось слышать о людях без гроша в кармане, которые попали в парламент и закончили именно так, – двух-трех он мог назвать, не сходя с места: их утлые суденышки, не выдержав чрезмерной оснастки парусами, пошли ко дну от первой же крупной волны. Но, с другой стороны, не лучше ли так, чем не иметь парусов вовсе? Эти несчастные, по крайней мере, попытали удачи. Финеас уже успел сдать экзамен на адвоката, а перед адвокатом в парламенте открывается столько возможностей! И помимо тех, кого раннее возвышение полностью разорило, он знал и других – кто, пойдя в молодости на риск, сумел сколотить состояние. Финеас готов был провозгласить, что умер бы счастливым, если бы только смог стать депутатом, если бы хоть раз получил письмо, где после его имени стояло бы «член парламента». В бою воинам порой приходится рисковать, идя на верную гибель. Но там, где трое погибнут, один все-таки прорвется – и будет до конца дней с гордостью носить Крест Виктории. Не так же ли и он сейчас? Для него прозвучал боевой клич, и он не убоится опасности!

На следующее утро Финеас, как и было договорено, вновь встретился с Баррингтоном Эрлом, после чего отправил отцу следующее письмо:

Реформ-клуб, февраль 186– г.

Дорогой отец,

боюсь, содержание этого письма вас удивит, но надеюсь, что, прочитав его до конца, вы признаете мою правоту. Вам, без сомнения, известно, что в ближайшее время парламент будет распущен и к середине марта объявят всеобщие выборы. Мне предложили баллотироваться от округа Лофшейн, и я согласился. Предложение исходит от моего друга Баррингтона Эрла, личного секретаря г-на Майлдмэя, и сделано от имени политического комитета Реформ-клуба. Стоит ли говорить, что я нипочем не помыслил бы о подобном, когда бы не заручился твердым обещанием поддержки, и даже сейчас выбросил бы из головы эти мысли, не будь я уверен, что на меня не ляжет бремя расходов. Конечно, я ни в каком случае не стал бы просить вас их оплатить.