– Да я молчу вообще! – воскликнул Фархад, но даже в этом его оправдании сквозила такая злоба, что Ерлан не выдержал и снова ударил подопечного, на этот раз в челюсть. Маленький ворчун в ответ ткнул учителя в боковину и сразу же понял, что перестарался. От этого удара Ерлан пришел в ярость и перекинул дружка вместе с коробкой через низкую ограду палисадника. Фархад ударился головой об дерево и лежал так некоторое время, злой и побитый.
Ерлан уселся на скамеечку рядом с лежащим другом и закурил папиросу. Он был спокоен как никогда.
– На днях стоял в очереди за беляшами, – сказал он, выпуская кольца дыма. – Было много народу, человек десять, а может, и больше. Передо мной стоял русский парень в очках, а позади – толстая баба с несчастным, тщедушным как вобла, мужичком. Торговка двигалась, как черепаха, очередь из-за этого практически стояла. Душно, жара, все устали, и баба начала орать на торговку – что вы там так долго, сколько так можно стоять. Продавщица беляшей на нее не реагировала, и та начала орать вообще на всю улицу так, что хоть уши затыкай. Парень передо мной повернулся и сказал ей: что вы кричите, все же стоят и ждут. И тут она начала орать уже на него. Знаешь, что она крикнула? – Я не все! – Жирная, старая, страшная, как смертный грех, в засаленном платье и с мужиком, похожим на лягушку, – и она, видите ли, не все. Ничего из себя не представляет, а самомнения выше крыши. Ты понимаешь, к чему это я? – Ага, правильно, ты – это та самая баба. Ты тоже – не все. Ни копейки в жизни сам не заработал, одной ногой в тюрьме, но смотрите-ка – книгами на улице я торговать не буду, подавайте мне что-то другое. А с чего тебе внешний мир обязан давать что-то еще? Что ты сам сделал для этого мира или хотя бы для себя? Но нет, каждое ничтожество считает себя центром вселенной, а сами в это же время полны дерьмом до краев. Пока это дерьмо из тебя не выбьем, ты так и будешь пребывать в состоянии чувства собственной важности или гордыни, другими словами. Все вы – личности, а попробуй вам слово сказать, так столько вони в ответ польётся, что хоть ассенизаторскую машину вызывай.
– И что? – спросил Фархад, сидя на земле и вытирая струйку крови на щеке. – И что, с того, что я хочу быть личностью? Разве это плохо?
– Твоя личность, и не только твоя, вообще личность – ты задумывался, что это такое? Люди не только не умеют добиваться собственных целей, они даже ставить их не умеют. Всё, что они могут – это реагировать на идиотские действия других таких же кретинов, как они сами, и вот эту реакцию они и называют личностью. А это не личность – это зомби. Человек – это адская куча стереотипов, негативных установок и программ, напиханных в него с раннего детства и даже еще до рождения. Сидит дитя в животе и уже всё понимает, у него там уже есть ментальное поле. А вокруг него что? – ругань, склоки и прочая грязь, и всё это мелкий впитывает, как губка. Рождается, идёт по жизни, хочет что-то сделать, а ему – по рукам, по рукам, не трогай, мелкий гаденыш, не дорос еще; заткнись, не делай этого, как тебе не стыдно! В школе еще хуже – там его начинают портить злобные неудовлетворенные мегеры, радостные от мысли, что искалечат еще одного мелкого беззащитного дебила. В общем-то, я не удивляюсь, почему ты такой, могло быть и хуже.
– И что делать? – задал Фархад риторический вопрос.
