– Илга! Игорь! Как вы?!
– Папа! – откликается девочка. – Здесь так интересно! Мы видели ароморфоз на всех стадиях, представляешь?
– Не представляю, – бурчит тот.
– Прямо у нас на глазах вылупились из коконов новые Жнецы! – подхватывает мальчик-молния. – Жала у них будь здоров! Таким они могут слона, наверное, проткнуть!
– Главное, что их пуля берет, – бормочет официант, украдкой пряча за пазуху обрез.
– Ты это о ком, папа? – строго спрашивает Игорь.
– Не обращай внимания! – отмахивается Михаил.
– Черт! – орет вдруг Философ. – Голубев!
– Что – Голубев? – переспрашивает девушка.
– Где врач?!
– А в самом деле?.. – бормочет Тельма. – Когда Полоротов застрелили Лаара, Голубева с нами уже не было.
– И никто из нас не обратил на это внимания, – говорит Философ. – Что за чертовщина здесь вообще творится!
– Ну вы даете, товарищи, – качает головой Болотников-младший. – Одного убили, другого потеряли.
– Кто бы говорил… – бурчит Философ. – Сам смылся и никому ничего не сказал.
– Детишек я пошел искать, и нашел, как видишь, – бурчит тот. – Дочку твою, между прочим…
– Все! Пошли отсюда! – говорит Тельма. – Что-то мне не нравится этот гул…
– Это – Рой гудит, – сообщил всезнайка Болотников-младший. – Они голодные и очень злые.
– Какой еще – Рой? – с подозрением уточняет Философ. – Ты имеешь в виду – Мастеров, Пастырей или Жнецов?
– Не совсем. Рой – это результат неудачных мутаций потомства. Мутантные особи не могут стать ни Мастерами, ни Пастырями, ни Жнецами. Это генетический брак. Они только и делают, что летают, жужжат и мерцают крылышками. И так – до самой выбраковки.
– Что такое – выбраковка? – спрашивает девушка.
– Это когда – чик-чик, – ухмыляясь сообщает Михаил.
– Какой ужас!
– А почему они голодные? – уточняет Философ.
– А зачем их кормить?
– Ладно, хватит вам лясы точить, – бурчит официант. – Пошли скорее!
И он, широко и твердо шагая, несмотря на протез, идет вдоль корпуса. Остальные следуют за ним. Вскоре они и впрямь оказываются возле пролома в ограде. К счастью, машина на месте. Тельма заводит движок. Даже внутри салона кажется, что гудение Роя становится сильнее. Философ крутит рукоятку, опуская боковое стекло. Выглядывает наружу. Ему чудится, что еле мерцающее в рассветных лучах облако над заброшенным предприятием, начинает вытягиваться в сторону города.
– Жми, Тельма! – бормочет он.
«Победа» трогается с места. Подпрыгивая на ухабах, она мчится со всей возможной на старой разбитой дороге скоростью. А когда выезжает на шоссе, и вовсе летит на пределе шкалы спидометра. Тем не менее гудение Роя тише не становится. Философ снова высовывается в окошко. И на фоне затянутого тучами неба явственно различает мерцающую полосу, напоминающую Млечный путь. Теперь сомнений у Философа нет – Рой движется к городу. Голодный Рой. Мириады инсектоморфов, не пригодных ни к чему, кроме выбраковки.
– Мне никого не хочется пугать, – говорит Философ, поднимая стекло, – но, кажется, Рой летит к городу.
– Этого не может быть! – уверенно произносит мальчик-молния. – Они не могут покидать Гнездовье! Жнецы подавляют их своим мощным биополем… Если только…
– Что – только? – настораживается Философ.
– Если только все Жнецы живы…
Философ резко оборачивается к Болотникову-старшему, который сидит с детьми на заднем сиденье.
– Сколько? – спрашивает он.
– Ты о чем? – удивляется тот.
– Сколько ты пристрелил?
– Они бы вас, с Тельмой, сожрали! – оправдывается Михаил.
