Раздался телефонный звонок, я взял трубку:
– Алё!
– Это Карл! – послышалось в телефонном наушнике.
– А-а, привет!
– Привет!
– Ты как, свободен вечером?
– Да.
– Тогда приходи ко мне. Будем обсуждать творческие планы.
– Приду! – пообещал я. – Что-нибудь захватить?
– Если в смысле спиртного, то у нас сегодня сухой закон, а если что к чаю купишь, не обидимся.
– Тогда – иду.
Я понял, что за всеми этими больнично-детективными делами и впрямь соскучился по нашим творческим посиделкам. Поэтому мешкать не стал. Оделся и побежал. Заскочил по пути в кулинарию, купил коробку пирожных «Картошка». В подъезде я поздоровался с фрау Миних, которая меня уже узнавала. Позвонил в квартиру Рунге. Мне открыла Эмма Францевна, которую, вслед за супругом, все друзья семейства называли Гретхен. Едва я пересек порог, как услышал гвалт, который доносился из гостиной.
– Здравствуйте, Саша! – сказала хозяйка.
– Здравствуйте, Гретхен! – откликнулся я, протягивая ей коробку с пирожными.
– Спасибо! Проходите, там вас уже заждались, – сказала она.
Разувшись и сняв куртку, я пошел на шум. В чопорной, набитой антикварной мебелью и раритетными книгами, гостиной дым стоял коромыслом. Хорошо хоть – в переносном смысле. Кроме хозяина здесь находилась вся инициативная группа – брат и сестра Красильниковы, Абрикосов и Кривцов. Великолепный старинный стол завален исчерканными бумажками. Спор был в самом разгаре и на меня даже не сразу обратили внимание. Первым заметила мое присутствие Женя, улыбнулась и поманила рукой – дескать, незаметно присоединяйся.
– Ну, что вы тут задумали? – спросил я.
– Второй фильм обсуждаем, – сказал Карл.
– И какие есть идеи?
– Да вот Алька говорит, что герой должен собрать отряд пионеров, которые проникнут через дупло в прошлое и устроят там революцию, – сказал Толик Кривцов. – А я считаю, что тамошние мальчишки и девчонки должны сами все устроить…
– Говоря иначе, – вмешался хозяин квартиры, – товарищ Абрикосов предлагает экспорт революции, а товарищ Кривцов уповает на внутренние силы.
– Ну как они сами сделают революцию! – кинулся в бой Алька. – Их же там воспитали в покорности богу и королю!
– Ага, а те, кто приходят из другой страны, чтобы свергнуть местную власть и установить свои порядки, как называются? – ехидно поинтересовался Толик.
– Какую власть?.. – переспросил его оппонент. – Советскую что ли?.. Нет! Власть короля и кардинала! А они – угнетатели народа!
– Вообще-то идея экспорта революции осуждена партией, – сказал Рунге. – Наша страна помогает освободительным движениям в разных странах мира, но не навязывает свою политическую систему. И это правильно, потому что народ сам должен решать свою судьбу.
На это Абрикосов не нашел, что возразить. Он только насупился и сжал кулаки. Стало понятно, что лично он готов хоть сейчас сбросить короля с трона. И я решил примирить спорщиков. Меня осенила идея.
– Слушайте, коллеги, – сказал я. – А зачем нам вообще снимать продолжение?.. Продолжение хорошего фильма всегда хуже…
Присутствующие озадаченно на меня уставились.
– Ну мы думали, что у нас есть костюмы, декорации, реквизит… – задумчиво проговорила худрук драмкружка Дома Пионеров. – Для совершенно нового фильма придется создавать новые…
– А если их использовать снова, но для другой истории!
– Для какой? – спросил Алька ревниво.
– Кто-нибудь читал «Трудно быть богом» Стругацких?
– Я читал! – откликнулся Вадик Красильников.
