pre_vedenie
Здрасьте! А для чего же?;Р
donnickoff
29 марта 20… года
Здорово она мне врезала. Хожу, курю.
donnickoff
31 марта 20… года
Приехала Анжела. Таким образом она решила отметить свой день рождения. Мне это польстило.
По правде говоря, я по ней уже соскучился. То есть, соскучился по женщине, если говорить правду.
Войдя ко мне наверх в кабинет, увидела включенный компьютер и на экране – ленту ЖЖ. Это был дневник некоего Мити О. Я часто его читаю, он очень смешной.
– О, ты читаешь Живой Журнал? – удивилась она.
– У меня и свой есть, – не удержался, похвастался я.
– Ух ты! Это же здорово!
– Почему?
– Потом, потом скажу! – она уже увлекала меня на тахту.
Где моя совесть? Я последовал за нею.
Ненужные детали я опускаю. Когда мы покончили с формальностями, она попросила меня показать мой ЖЖ.
– Там почти ничего нет. Я только читаю, – соврал я.
– Как жалко! – вырвалось у нее.
– Почему?
– Нас обезглавили. Нам нужен идейный руководитель, – сказала она.
Идейным руководителем был погибший литературовед З. Почему Анжела решила, что я могу занять его место, я не знаю, но все же поинтересовался основными принципами движения.
Как выяснилось, это было нечто среднее между масонской ложей и пионерской организацией. З. создал ее с полгода назад, выступив в своем ЖЖ с манифестом в защиту русской культуры. Я его потом прочёл. В нем он обозначил два равночуждых русской культуре крыла – модернизм, включая постмодернизм, и официальный китч, включая рекламу и гламур. Собственно, после этого почти ничего от современной русской культуры не осталось. Даже старик Солженицын смотрелся уже, если не как гламур, то почти как китч. И литературовед предал всё это анафеме.
У него нашлись последователи и ученики, главным образом, из числа православной молодежи, и они создали тайную организацию «Звонница». Целью организации была пропаганда «истинно русской культуры» – это деятельность велась явно, а неявной, тайной деятельностью была борьба, точнее, подготовка террористических культурных акций, вроде обстрела скульптуры Петра работы Церетели и даже расправы с некоторыми художниками и продюсерами.
– Не слабо, – сказал я.
– Но ведь надо же что-то делать! – воскликнула она.
– Во все времена разные школы и направления боролись, показывая свою работу, а не уничтожая работы оппонентов или их самих.
– Ну прямо во все времена!
– Почти во все, – согласился я. – Но мы же не будем возрождать мракобесие.
– Ага, любимое слово Фельдмана! – засмеялась она.
– Кто такой Фельдман? – спросил я.
Фельдман оказался преуспевающим продюсером и галеристом. Он потрясающе чувствовал, что можно продать из современного искусства, в какую театральную постановку вложить деньги, какой фильм снять. Его знали на Западе, с его мнением считались. В его Живом Журнале насчитывалось более трех тысяч френдов.
– Тебе же не нравится «Черный квадрат» Малевича? – задала она контрольный вопрос.
«Черный квадрат» был лакмусовой бумажкой.
Я пожал плечами.
– Но он мне нисколько и не мешает.
– Да нам тоже бы не мешал, если бы из него не сделали фетиш. Ты почитай треды у Фельдмана. Там по триста комментов про квадрат и всякое другое.
– Почитаю, – пообещал я.
Она уехала, взяв с меня слово внимательнее ознакомиться с проблематикой «Звонницы». Что-то заученное было в её словах, она словно урок мне излагала. Нет, без сомнения, в постели она выражается гораздо лучше и свободнее.
