– Хотел своего шофера с ними послать, так зятек не желает. Самостоятельный попался. – Полина слышала, как отец добродушно подсмеивается над Артемом. – И то верно, третий в такую ночь – лишний. Это точно. Ничего, сами доедут. Машина у Артема хорошая, хоть и не новая. Оставят на платной стоянке в аэропорту, а кто-нибудь из моих утром приедет, назад перегонит. Верно я рассуждаю, Артем?
– Верно, дядя Миша, – Артем, отвечая тестю, заглянул Полине в глаза, словно спрашивая: так?
– Полинку мою, смотри, береги, парень. Ничего дороже ее у меня нет и не было. Кроме вас двоих, никого у меня нет, ребята…
Полина почувствовала, как Артем крепко, почти до боли сжал ей руку. Она знала: он сильно волнуется, переживает и ждет. В сущности, в свои двадцать три года он еще мальчишка. Пусть и воображает, порой даже хвастается своими победами среди однокурсниц, а когда доходит до главного – смущается. Целуется неумело и жадно, и так, словно она, Полина, крепкий коктейль, который пьют не через соломинку, а опрокидывают в себя залпом, в один присест.
– Пойдем-ка танцевать, муж, – сказала она Артему. Он засмеялся и поцеловал ее – метил, конечно, в губы, но почему-то попал в ухо.
В вечернее небо с треском и шипением взлетали одна за другой серебристые ракеты, громко взрывались петарды. На лугу играл приглашенный из Москвы оркестр, подвыпившие шумные гости танцевали среди огней праздничной иллюминации. В пестрой толпе танцующих Полина все время искала глазами его . Но он не танцевал. Сидел за столом с другом Тумановым и Островской. Та, как отметила Полина, была уже почти совсем пьяная: что-то громко декламировала – какие-то стихи, бурно жестикулировала жилистыми загорелыми руками, на которых словно кандалы звякали чеканные металлические браслеты.
А потом Полина увидела, как к нему томно и хищно подкралась рыжая Лиз – личный секретарь отца. Улыбнулась, вильнула бедрами, повела точеными хрупкими плечами, демонстрируя декольте, и властно увлекла его за собой в толпу танцевать. Она была весела от шампанского и очень изящна и пластична в танце. Глаза ее сияли, манили, обещали все на свете – возможное и невозможное. Она вообще была очень яркой – эта рыжая Лиз. И все мужчины, даже отец, смотрели на нее так, словно она была уже раздета и ждала их в постели.
– Скоро мы поедем? – спросила Полина Артема.
– Ровно в полночь. Как в сказке – с бала на корабль, – он обнимал ее, крепко прижимая к себе, но танцевал скованно. – Я сам жду не дождусь… И мне все не верится даже, честное слово…
– Что не верится? – Полина смотрела в его лицо, стараясь найти в нем хоть черточку от того, другого, бесконечно дорогого и любимого лица.
– Ну, что ты – вот, и ты моя жена, – Артем покачал головой. – Надо же… И это так классно, что через какой-то час-два мы уедем. Отец отлично все устроил с этим туром в Испанию. Ты что опять, Полин, что с тобой?
– Я все время думаю, как он там? Твой отец?
Лицо Артема сразу словно погасло. Когда речь заходила о том проклятом несчастье и нынешней болезни и беспомощности его отца, Антона Анатольевича Хвощева, он замыкался в себе.
– Как только вернемся из Испании, сразу же поедем к нему в больницу, – решительно сказала Полина. – Я бы сегодня поехала, прямо сейчас.
– Нет, нет, я не хочу, – Артем, словно испугался чего-то. – Только не сегодня…
– Артем, ты позволишь пригласить твою жену?
Полина судорожно прижалась к мужу – ноги ее вдруг стали как ватные. Рядом с ними был
