Я проследил лорда до его клуба, проскользнул внутрь, когда швейцар зазевался, и разыскал Ранелага в курительной комнате. Он возлежал на кушетке, попыхивая сигарой и надвинув шляпу на брови. Я перешел прямо к делу.
– Лорд, Ранелаг, – говорю я. – Здравствуйте. Меня зовут Флэшмен.
Он чертовски надменно окинул меня взором из-под полей шляпы.
– Не имею чести знать, – говорит. – Всего хорошего.
– Нет, нет, вы меня знаете, – отвечаю я. – Гарри Флэшмен, к вашим услугам.
Лорд немного сдвинул шляпу на лоб и воззрился на меня, как на некую диковину.
– Ах, – фыркает он наконец, – Афганский воитель. И в чем же дело?
– Я взял на себя смелость обратиться к вашей светлости, – говорю, – так как у нас с вами имеются общие знакомые.
– Не уверен, – цедит он сквозь зубы, – что такие могут найтись. Разве что вы свели знакомство с кем-то из моих грумов.
В ответ я весело рассмеялся, хотя мне хотелось от души пнуть его ногой в аристократический зад. Но он был мне нужен, так что приходилось заниматься подхалимажем.
– Недурно, недурно, – щебечу я. – Однако речь идет о леди. И мне кажется, она вам небезразлична.
– Вы что, сутенер, что ли? Если так, то…
– Нет, нет, милорд, вовсе нет. Но, возможно, вам доводилось слышать о миссис Джеймс, миссис Элизабет Розанне Джеймс?
Он нахмурился и стряхнул пепел со своей дурацкой бороды, спускавшейся до середины груди.
– Причем тут она, и что, черт побери, вас с ней связывает?
– О, совершенно ничего, милорд, – заверяю я. – Дело в том, что на следующей неделе она будет выступать на сцене Театра Ее Величества, замаскировавшись под знаменитую испанскую танцовщицу. Донья Лола Монтес, так она себя называет, и представляется уроженкой Севильи. Предерзостный подлог.
Лорд переваривал услышанное, я же наблюдал, как работает его грязный умишко.
– Откуда вы узнали? – говорит он.
– Видел ее на репетиции, – отвечаю. – И никаких сомнений нет – это Розанна Джеймс.
– И почему это должно меня заинтересовать?
Я пожал плечами, он же спросил, какую цель преследую я, сообщая ему про это.
– Ах, уверен, вам захочется поприсутствовать на ее первом представлении – дабы засвидетельствовать свое почтение старой знакомой, – отвечаю я. – А коли так, я прошу вас предоставить мне место в вашей свите. По отношению к ней меня обуревает та же страсть, которую, без сомнения, испытывает и ваша светлость.
Он понял меня.
– А вы на редкость мерзкий тип, – говорит он. – Почему бы вам самому не развенчать ее – ведь именно этого вы добиваетесь, не так ли?
– Убежден, что ваша светлость наделена даром к таким вещам. Кроме того, вас все знают, в то время как меня… – Мне вовсе не хотелось оказаться в центре скандала, но в то же время я намеревался быть в первых рядах зрителей грядущей потехи.
– Значит, я должен сделать за вас грязную работу? Так, так…
– Вы пойдете?
– Вас это не касается, – говорит он. – Всего хорошего.
– Могу я прийти?
– Дорогой сэр, не в моих силах запретить вам ходить куда нравится. Зато строго-настрого запрещаю вам обращаться ко мне на публике.
И лорд повернулся на другой бок, спиной ко мне. Но я ликовал: он наверняка пойдет и развенчает «донью Лолу». У него имелся к ней свой счет, и к тому же он был из того сорта людей, которые способны на такие вещи.
Будьте уверены, как только фешенебельный сброд прибыл в следующий понедельник в театр Ее Величества, подкатили две кареты с лордом Ранелагом и его свитой. Я был тут как тут, встретив его у дверей. Лорд заметил меня, но ничего не сказал, и мне позволили пройти в большую ложу, снятую Ранелагом как раз напротив сцены. Некоторые из его друзей окинули меня высокомерными взглядами, и я скромно устроился в задней части ложи, в то время как его светлость вместе с приятелями расположились впереди. Они громко разговаривали и смеялись, чтобы все могли заметить, какие они невежи.
