Говорят, что Кардиган был хотя бы отважен. Ерунда. Он был просто глуп, так глуп, что не способен был бояться. Страх – это эмоция, а все его эмоции умещались между животом и коленями, не достигая рассудка, и ему этого вполне хватало.
При этом всем его ни в коем случае нельзя назвать плохим солдатом. Кое-что из того, что считается недостатком для обычного человека, для военного является достоинством: например, тупость, самоуверенность, узколобость. Все три эти черты пышно расцветали в Кардигане, дополняясь мелочностью и аккуратностью. Он был перфекционистом, и кавалерийский устав заменял ему Библию. Все, что заключалось под обложкой этой книжицы, он исполнял или стремился исполнить с невероятным старанием, и помоги Господь тому, кто осмелится встать у него на пути к этой цели. Из Кардигана вышел бы первоклассный строевой сержант – только человек, способный погрузиться в такие непостижимые глубины глупости, мог повести шесть полков в долину Балаклавы.
То, что я уделил здесь определенное место этому человеку, происходит по причине того, что ему довелось сыграть немалую роль в карьере Гарри Флэшмена, и впредь главной моей целью будет показать, как Флэшмен из книги «Школьные годы Тома Брауна» превратился в прославленного Флэшмена, которому отведены четыре дюйма в справочнике «Кто есть кто?», и с годами становился значительно большей сволочью, чем в начале. Должен сказать, что он стал мне хорошим другом, хотя никогда не понимал меня, что, конечно, неудивительно. Я предпринимал все меры, чтобы этого не случилось.
К моменту встречи с ним в Кентербери я немало времени посвятил размышлениям над тем, как мне вести себя в армии. Укоренившееся во мне стремление к приятным и не всегда безобидным развлечениям, мои современники, – вознося хвалу Господу по воскресеньям и строя козни своим братьям во Христе в остальные дни недели, – благочестиво называли не иначе, как греховным. Но я всегда знал, как вести себя с начальством и сиять в его глазах, – эту мою черту еще Хьюз подметил, черт его побери. Так что и здесь я оказался на высоте, и хоть к тому времени мало знал о Кардигане, сумел сообразить, что внешний лоск он ценит превыше всего, поэтому сразу по прибытии в Кентербери принял соответствующие меры.
В штаб полка я прикатил в открытой коляске, сияя новеньким мундиром. За мной следовали мои лошади и повозка с имуществом. К несчастью, Кардиган не увидел моего въезда, но, по всей видимости, ему все передали, так что когда я предстал перед ним в его канцелярии, он пребывал в прекрасном расположении духа.
– Ну-ну, – произнес он, пожав мне руку. – Вот и мистер Фвэшмен. Рад видеть, сэр. Добро пожавовать в повк. Недурная выправка, а, Джонс? – обратился он к стоящему рядом офицеру. – Истинное удововьствие вицезреть справного офицера. Какой у вас рост, мистер Фвэшмен?
– Шесть футов, сэр, – ответил я, что было достаточно точно.
– Ну-ну. И сковько вы весите, сэр?
Точно я не знал, но высказал предположение, что где-то двенадцать с половиной стоунов.
– Тяжевоват двя вёгкого драгуна, – заявил он, качая головой. – Но это не так страшно. У вас отвичная фигура, мистер Фвэшмен, да и выправка прекрасная. Несите свужбу хорошо, и мы отвично сработаемся. В каких краях вы охотивись?
– В Лестершире, милорд.
– Вучше и быть не может, – воскликнул он. – А, Джонс? Очень хорошо, мистер Фвэшмен, буду рад снова видеть вас. Ну-ну.
