– А я – Эмиль Загоруйко, старший одной из смен, ну и старший в нашем профсоюзе.
– Профсоюзе? Вы сами его создали, сеньор Загоруйко?
– Ну да… То есть не в смысле я один, мы все договорились, что у нас должен быть профсоюз.
– Похвальная способность к самоорганизации. Поскольку я представляю не корпорации, – тут Лейбович явственно скривился, – А флот, полностью поддерживаю вашу инициативу. Как права матроса, так и права рабочего должны соблюдаться. И если на флоте есть хотя бы устав, то у вас… Да. Вы молодцы.
– Спасибо, сеньор.
– Однако мне очень бы хотелось посмотреть на то, что вы сотворили с этой их “Галадриэль”, я для этого и прибыл. Заодно и проведем церемонию “спуска на воду” – ну то есть “выпуска в космос”, вы понимаете.
– Непременно все покажем и расскажем, сеньор, только один вопрос, – решился Эмиль.
– Какой же?
– А кто наш непосредственный работодатель? Мы ведь этого так до сих пор и не знаем.
– Это просто. То, что вы добываете на планете, является компонентом для создания корабельной брони, а ваша работа здесь, на верфи – ну это вообще без комментариев. Так что ваш работодатель, получается, я и есть.
– То есть разговаривать об условиях труда и оплаты мне нужно с вами?
– Да, со мной. И мы обязательно об этом поговорим, только сначала покажите мне “Галадриэль”.
– Хоть сейчас, сеньор, она же рядом, на синхронной орбите. Мы и работали там, такого монстра в ангар не запихаешь, даже по частям не влезет. Пожалуйте в бот – и полетели смотреть.
– Да вы от бедной девушки живого места не оставили, – заметил Лейбович, осматривая линкор снаружи.
– Девушки?
– По-моему, Галадриэль – женское имя. Что-то такое мой одноклассник читал, повернут был парень на древних сагах, ну или байках, теперь уже не понять.
– Это я не знаю, сеньор. Но у нас было задание по упрочнению силового каркаса как минимум втрое – мы сделали почти вчетверо, однако от трюмов пришлось вообще отказаться, а на остальных палубах осталось не так много места. Даже полноценный экипаж не влезет, две трети кают мы ведь тоже “под нож пустили”.
– Да, вижу, “девушка” была толстовата, а теперь наоборот страдает анорексией, – усмехнулся Лейбович, – Но пусковые для тяжелых торпед ведь сохранены?
– Это да, сеньор, вообще все оружейные системы, что там были, мы не сокращали. Главный калибр, вспомогательный, торпеды эти странные – все осталось как было. Единственно что пусковые для торпед не на корме и нижней палубе, а посередине и на верхней.
– Вот так вот?
– Вот так вот. Двух нижних палуб там вообще теперь нет, сами видите.
– Да, и двигатели практически на пилоне.
– Это из-за расчетов прочности, сеньор. Получалось только так.
– Так я и не критикую, сделали что надо – и молодцы. Посмотрим теперь изнутри?
– Конечно. Идем внутрь.
– О! А причальная рампа теперь тоже “наверху”?
– Да, по той же причине.
– Интересный корабль получился.
– А кто теперь на нем летать-то будет?
– Как кто? – ответил Лейбович, – Мы и будем!
– С третью экипажа?
– Даже менее того. Есть у нас… Специалисты.
– То есть байки про то, что пилот-маг “вырубил” два линкора лаймов – это не байки?л
– Нет, сеньор Загоруйко. Не байки. Только я вам этого не говорил, а вы… Сами понимаете. Это “одно из тысяч воспоминаний, которые нам с вами вовсе не нужны”.
– Ох, и подволок какой высокий!
– В спецификации было сказано четыре с половиной метра, против обычных трех. Нам это очень облегчило работу.
