Мальчик вбежал по пояс в воду, дрожащими руками ухватил сундучок за два угла и потащил его к берегу.
На берегу оказалось, что сундучок не заперт.
Сердце больно било в виски мальчика, когда он откинул забухшую крышку. Сундучок был пуст.
– О, какая злая насмешка!
Но на внутренней стороне крышки мальчик увидел самого себя: там было вделано карманное зеркальце, и в холодном стекле живо отразились глубокие, страстные, удивленные глаза – глаза мечтателя, и все его розовое лицо, и обидные мальчишеские вихры на голове.
Издалека – со стороны открытого моря – донесся до него крик белых птиц, птиц широких водных просторов.
Издали крик чаек похож на насмешливый хохот.
________________________________
Человек открыл глаза.
Да, это было то самое место, где он мальчиком получил в подарок от моря матросский сундучок.
Подарок этот он бережно хранит до сих пор.
Каждое новое издание своих стихов – одну книжку – он кладет в заветный сундучок. Теперь сундучок полон почти доверху.
Он сумел наполнить простор мира своими мечтами, своими увлекательными стихами о тайнах жизни.
И когда открывает теперь крышку сундучка, – по-прежнему в зеркальце отражается то же лицо, те же удивленные, сияющие глаза, хоть они и постарели лет на сорок.
Но еще он видит и другое: множество человеческих лиц, которые смотрят на него с любовью, с благодарностью, с дружбой. Это те, с кем делил он горе и радости на долгом пути своей жизни, о ком рассказывал в своих книгах и к кому обращал свои слова – самые заветные, самые дорогие сердцу слова. Люди – знакомые и незнакомые, – он отдал им себя целиком, все лучшее в себе, лишь для того, чтобы для них сделать жизнь богаче и лучше. Пытать, разведывать жизнь, разгадывать ее удивительные тайны – это только половина дела. Другая в том, чтобы опыт свой, свои открытия – большие и маленькие – передать людям-братьям. Не в этом ли высшее на земле наслаждение?
«В конце концов, – думает поэт, вспоминая подаренный ему морем сундучок, – это было совсем не так глупо и зло. Лучшего подарка я никогда в жизни не получал».
Чайки хохочут вдали.
Поэт вслушивается в их крик и, сияя удивленными глазами, говорит вслух самому себе и всему миру:
– Но это ведь совсем не хохот! Это – фанфары, пронзительный и могучий зов. И он наполняет собою глухие без него просторы морей и поднебесья.
Зимой в Ленинграде моим глазам и ушам работы мало. Но вот замечаю: на крыше подрались воробьи. И сразу удваивается мое внимание ко всему окружающему: ведь первая потасовка воробьев – это первый намек на весну. Вот будут еще и еще сигналы. Каждый новый птичий голос весной – подарок. И какое наслаждение отмечать эти новые голоса, пока они не слились в огромный общий хор – апофеоз природе и солнцу!
Положено и человеку радоваться весне. Но часто при этом думаешь: много ли еще таких радостных встреч предстоит тебе в жизни?
И раз мне пришла в голову лукавая мысль:
«А почему бы не вырвать у жизни хотя бы одну лишнюю весну? Ведь родина моя так велика. Ежегодно в разных концах ее бывает много разных весен.
Съезжу-ка на Кавказ. Конец февраля. Там как раз начинается весна. Южная весна коротка. Успею встретить ее и вернуться. Тут встречу вторую в году – нашу неторопливую северную весну».
Даже краска прилила к лицу, – точно задумал обмануть судьбу.
Как раз у меня и возможность была съездить куда-нибудь – отдохнуть между двумя работами.
