Мэйс явно занервничал.
– Что? А… да, конечно. Возможно, вы и правы. Мне надо срочно идти, я вас навещу через некоторое время.
– До встречи, Док… привет Госпоже…
Голограмма доктора Мэйса исчезла.
«Весело всё-таки, забавный он, этот доктор», – подумал Слэйн.
Настроение у него было на подъёме, он уже давно так не смеялся. Слэйн решил немного приподнять голову и чуть не упал, потому что, как оказалось, его тело пребывало в гравитационном состоянии и висело над полом метрах в полтора. Так вот почему было такое ощущение: он и вправду парил в воздухе, находясь в горизонтальном положении.
– Ну и разработки, – проговорил он вслух.
Док явно сумасшедший, хотя, конечно, и гений, этого нельзя не признать, подумал Слэйн и тут же вызвал на помощь голограмму палатной медсестры:
– Эллина, перешли мне, пожалуйста, последнюю информацию с моего почтового ящика.
– Слушаюсь, мистер Слэйн. – Через несколько секунд её взгляд вновь оживился, она стала перечислять:
– У вас три голограммных сообщения. Одно от вашей жены Дженнифер, второе от вашего отца, мистера Эдварда Слэйна, и третье от господина Аль Капоне. Когда она закончила, её лицо замерло, глаза были устремлены прямо перед собой.
– Спасибо, Эллина, доставь ещё, пожалуйста, мне бодрящего энергена.
– Конечно, мистер Слэйн, высылаю.
Ну что же, игнорировать жену и отца не было смысла, они уже оповещены о том, что он пришёл в себя, поэтому и прислали свои голограммы. Надо, так надо. Главное, притвориться, что ещё слаб и что говорить подолгу нельзя.
Слэйн, обдумав свою речь, вновь вызвал голограмму палатной медсестры.
– Эллина, соедини меня с голограммой Дженни.
– Слушаюсь, мистер Слэйн, соединяю.
Перед Слэйном возникла сначала фигура, а позже и сама голограмма жены. Её облегающая юбка с небольшим разрезом, перевязанная фиолетовой лентой сразу же бросилась ему в глаза. Весь наряд дополнял классический пиджак с фиолетовыми полосками и белая кружевная блузка.
– Дорогой, как ты? Как себя чувствуешь? – нежным голосом спросила Дженни. – Доктор Мэйс сказал, что сегодня тебе предстоит операция. Как же я беспокоюсь и скучаю по тебе.
Зажмурив глаза, как будто от испытываемой боли, Слэйн ответил:
– Я тоже очень соскучился, любимая. Болит всё, и перед глазами всё мутно. Дженни, любимая, я так хочу домой, ты даже не представляешь.
«Так это был твой голос», – чуть не проговорив вслух, подумал Слэйн.
– Отдыхай, любимый мой, бедненький. Совсем скоро тебя выпишут отсюда. Я думаю, что через два дня ты будешь с нами. Главное, не забывай пить энергены и капсулы памяти, которые тебе даёт доктор. Как же я переживала. Эти повстанцы, куда только смотрела полиция и охрана?
Открыв глаза, он острым, пронизывающим взглядом посмотрел на неё и спросил:
– Того, кто в меня стрелял, не поймали?
Поправив свою прическу, Дженни ответила:
– Зафиксировали его голограмму, полиция сейчас в смятении, поскольку, как известно, голограмма не может производить никаких действий.
– Всё, как я и предполагал.
Дженни вопросительно подняла свои тонко подрисованные брови и спросила:
– Дорогой, о чём ты говоришь?
– Пожалуй, ты права, о чём это я? Эти соревнования между нашим правительством и повстанцами закончатся не скоро. Вот только непонятно, почему под огонь этой вражды попал такой обычный человек, как я, который политику всегда обходил стороной. Для каких целей я им понадобился?
В этот момент Слэйн заметил, как забегали глаза у его жены.
