– Я увидел то, что мне нужно. Пойдем домой. Я вернусь сюда завтра, днем и один. Необходимо будет провести кое-какие пешие замеры. Сегодня составлю список нужного оборудования, и если успеем собрать всё за завтрашний день – послезавтра приступим.
Нерешительность – состояние, которое в эти дни попеременно наваливалось то Мешка, то на Филиппа. Выручало то, что они друг друга подбадривали. Этой ночью Филиппу снился сон: он, старый и больной, лежит в пустой крохотной комнате. Смотрит в потолок, не в силах пошевелиться. Над сознанием нависает память о впустую прожитой жизни. Точнее, даже не память, вспоминать в этой жизни нечего, а страшное осознание упущенных возможностей. В этом сне он понимает: жить остались считанные минуты, а он даже не подвел итог. Ну что за никчемный старик! И вот, в шатком и ускользающем сознании, на пороге главного мгновения, он решается обозначить смысл своего существования. Комната темная и пустая, окна засалены, всё это говорит, что старик я несостоятельный. Один – значит, семьи у меня нет. Пока еще могу воспроизвести в памяти свою жизнь, но нет в ней чего-то яркого, за что можно зацепиться. Выходит, я всего лишь человек-тень. Боже мой, ведь должна же быть хоть какая-то отрада?! – Придя в ярость, старик заканчивает злой иронией: – Одна отрада все же есть: таких неудачников, как я, за всю историю сгинуло миллиарды…
Филипп вскочил из-под одеяла в холодном поту. Осмотрелся. Несколько раз глубоко вздохнул. Молодость еще при нем; вот она, в его коже, в жилах, в глазах, но это не успокаивало. После приснившегося в душе остается неприятный осадок.
Кажется, я уже видел этот сон. Он в разных интерпретациях снится мне регулярно вот уже года два. С какого, спрашивается, переполоху?
– Я еще могу понять, зачем тебе GPS-трекер, куча батареек и свинцовые грузики из рыболовного магазина. Но зачем нужна квадратная жестяная коробочка из-под леденцов, я, как ни гадал, понять не смог, – говорил Миша, раскладывая по столу предметы из списка. На улице вечерело, он вернулся из долгого похода по магазинам.
– Леденцы можешь высыпать, – сказал Филипп, – а коробочка будет нашей страховкой.
– Не понял.
– Мы нагрузим её свинцом, обмотаем черной изолентой, приклеим маленький калькулятор и выведем наружу красный светодиод.
– Какой от всего этого будет толк?
– Я на глазах жлоба засуну эту коробку под переднее сидение. Причем, сделаю это без лишних слов. Помимо прочего, он будет постоянно думать, какую функцию несет эта таинственная коробка. Естественно, заподозрит в ней бомбу. И пусть: нам только на руку его лишний испуг. Страх на время должен парализовать его волю. Кстати, он точно не военный? Нервы у них в этом плане чуть крепче.
– Он, скорее всего, нет. А ты?
– Что я?
– Откуда такая расчетливость? Откуда идея с бомбой?
– Ну, я тоже почитываю твои детективчики, – улыбнулся Филипп, указав на полочку с книгами Мешка. – Лучше скажи, ты достал самое главное, о чем я тебя просил?
– А как же! Два левых мобильника купил в привокзальной комиссионке. Документов у меня не спросили, так что я, можно сказать, даже не засветился. Батарейки вставил новые, как ты и рекомендовал. С сим-картами пришлось поднапрячься: без паспорта их не продают, а просить знакомых, сам понимаешь, рискованно. Прошвырнувшись по общагам, где тусуются наркоманы, наткнулся одного обдолбанного утырка, готового за пятьсот рублей продать две сим-карты, которые он якобы нашел. Дал ему три сотни, на том и разошлись. Теперь, в случае чего, на наш след никто не выйдет, всё слишком запутанно.
