Прикрутил огонек керосинки, и стало совсем тускло.
– И на всякий случай предупреждаю. Сплю я очень чутко. А стреляю метко. Сергей Сергеич меня Ворошиловским стрелком называет, хоть я нормативы и не сдавал пока.
Вася поверил его словам и не стал испытывать судьбу. По крайней мере не сразу, нужно выгадать удобный момент. Но и тянуть тоже нельзя. Совсем не светило Васе дожидаться появления начальства, которое может невесть чего придумать. А ну как прикажет расстрелять буржуев и иностранных шпионов?
Кирилл и Маша притихли, не зная, что делать. Однако Васин уверенный вид их успокоил. Оба знали, что друг и не из таких передряг выходил во время службы, и целиком и полностью положились на него. А сам он сейчас в своих силах был не очень уверен – с голыми руками против нагана не попрешь.
Когда Иван отвернулся, глядя в темное окно, Вася сделал товарищам знак – все под контролем, не паникуйте. Друзья стали ждать – верили в Васю. А он полагался лишь на удачу.
Все затихли. Некоторое время в доме стояла тишина, затем Кузьма из другого угла у большой русской печи недобро проворчал:
– Кто вы такие? Чего полезли?
– Тебе-то какое дело? – ответил вопросом Вася. – Я тебя не знаю и знать не хочу.
Иван, который, казалось бы, спал, приоткрыл один глаз.
– Ненавижу я вас, сволота красная, – продолжал Кузьма. – Всю жизнь испоганили. И мне судьбу сломали, и семью мою по миру пустили.
– Мы не кра… – начала было Маша, но под взглядом Васи осеклась и замолчала.
Иван с интересом посмотрел на нее, но промолчал.
– Ты сам себе все испоганил, – бросил Вася. – И нас из-за тебя задержали. Эх… я немножко не успел. Дал бы тебе в рыло чуточку раньше, и все было бы хорошо, и никто бы не умер.
– А мне уже хорошо! – Кузьма хрипло и зло рассмеялся. – Я своего обидчика на небушко отправил. И пусть меня за это в расход пустят. Мы теперь квиты. Отомстил я. Это он, гадина, все у нас отнял, всю семью мою разорил.
Иван повернулся к нему.
– Еще не квиты. Вот когда тебе приговор вынесут, тогда и будете. А еще и всю семейку твою гнилую проверят, авось, кого к тебе в гости и отправят.
– Семью? – завопил Кузьма. – Что еще хуже можно моей семье сделать? Нищета. А был богатый двор. Да вы нас по миру пустили!
– Не по миру, не ври. Жилье вам дали, работой наделили. Но коль ты честно работать не хочешь в пролетарском государстве, то разговор с тобой будет особым. Там и по миру можно пустить. Или в расход.
– Сволочи вы, – выдохнул Кузьма.
– С волками разговор волчий. А семью твою – так и знай, проверим. И братьев твоих вместе с тобой расстреляем, если потребуется. А детей в детдом отдадут. Там они хоть людьми станут.
– Людьми? – Кузьма шумно плюнул на пол. – В детдоме? Дурррак ты.
– Воспитают их там советские учителя, а не попы. Читал я книжку недавно про такой детдом, «Республика ШКИД» называется. Ежели меня когда убьют, я и сам рад был бы, если моих детей туда определят.
– Да у тебя и детей-то нет.
– Нет, так будут, – повеселел Иван. – Не все ж мне с контрой воевать, когда-нибудь всех перебьем, и придет мне время жениться.
– Не дай бог. Лучше бобылем помирай.
– Ты мне еще поговори. Кляп снова в пасть суну.
Кузьма замолчал и больше голоса не подавал. Подождав немного, Иван, сказал:
– Всем спать!
Он достал наган из кобуры и закрыл глаза.
