Если с покупкой ошейника не возникло никаких проблем, то это нельзя было сказать про самого щенка. Его местонахождения определить так и не удалось. Инесса обшарила весь двор и опросила всех знакомых. Все опрошенные, видели его, то там, то тут, но сказать, где он находится в данный момент, затруднялись. Поиски Инесса не прекращала. В среду, знакомые мальчишки сообщили ей, что будто бы видели его в компании каких-то уличных собак, проходивших мимо двора, они вроде как стали его окликать, но тот проигнорировал их призывы. Времени практически не оставалось. Билеты до Реутова уже были куплены.
В эту ночь Захару так и не удалось уснуть. Боль в груди, которая, то увеличивалась, то затихала, липкая духота июльской ночи, волной цунами нахлынувшие воспоминания не дали сомкнуть глаз. Уже перед тем как пора было вставать, в комнату заглянула Инесса, и увидев, что отец тоже не спит, прошлепала босыми пятками по полу к его кровати.
– Папка! Знаешь, что я тебе хотела сказать? – прошептала она подойдя к его кровати вплотную.
– Что, дочка?
– Папка, – повторила она с придыханием, – я тебя вооот так вот люблю! – С этими словами она обвила его шею ручонками и приникла головой к его груди.
– Спасибо, дочка! – так же тихо прошептал он ей, гладя рукой ее головку. – Ты настоящий друг!
– Я тебя никогда-никогда не брошу! – продолжила она, не отрывая своей головы от его груди. – А когда ты станешь совсем стареньким, я сама буду кормить тебя из ложечки и читать тебе газеты. Вот!
В горле у Захара запершило от нахлынувших чувств. Пора было вставать, но он все гладил и гладил ее по голове, а она никак не хотела отпускать его шею.
Завтрак прошел в молчании, как обычно. Сегодня предстоял последний поход в садик, перед тем как уехать в далекий Реутов к бабушке.
Когда Захар с дочерью вышли на улицу, он обратил внимание на отсутствие привычных уже бабушек у подъезда, которые обычно с самого раннего утра уже начинают оккупировать все дворовые лавочки. Ни души. В самом дворе тоже было необычайно пустынно. Никто не спешил на работу, родители не вели детей в садик. Создавалось впечатление, что город замер в ожидании чего-то и боится это «чего-то» ненароком спугнуть. Уже выходя со двора, они услышали как зашуршали кусты, и вдруг из них выкатился черный, как уголь щенок. Будто холодный сквозняк пронесся между лопатками, и разом как-то стало невыносимо зябко, словно неожиданно осень на секундочку заглянула в летний месяц.
– Колобочек! – взвизгнула Инесса и бросилась к нему со всех ног.
– Нашелся, бродяга! – вторил ей разулыбавшийся отец, оглядываясь по сторонам в поиске источника необъяснимого холода.
Колобок не стал докладывать о том, где он пропадал все это время. Инесса подхватила его на руки, но он обычно спокойно чувствовавший себя на ее руках до этого, сегодня был какой-то беспокойный и все время норовил увернуться.
– Пап! Может, все-таки оставим его себе?! Ведь у него никого-никого не осталось! Он совсем один!
– Дочка, ты же знаешь нашу маму. Она найдет тысячу способов, чтобы избавиться от него. К тому же ты и сама прекрасно понимаешь, что за ним нужен постоянный присмотр.
– Я сама буду вставать раньше, и выгуливать его!
– А днем?
– И днем что-нибудь придумаем! Если мы вдвоем пойдем против мамы, она отступит. Я знаю.
– Знающая, ты наша! – усмехнулся он и присел на корточки рядом, чтобы тоже погладить щенка.
