Я удивленно посмотрел на нее.
– Ну, может, я не права. И тебе ближе дети цветов, Битлз, десятилетие свободы, окуренное травкой? Или заново пройти весь свой путь, родившись в тот же самый день и час, совершив те же самые ошибки. Хотя я бы не пожелала такого никому.
– Почему те же самые? Новый человек, новое время, новые ошибки, наконец.
– Время не лечит и не учит, а ты опять о своем. Время заставляет повторять и ошибаться вновь. Каждый раз на одном и том же месте. Тыкает в свои провинности раз за разом, как провинившегося котенка. Заставляет повторять круг жизни.
– Подожди. – Я перебил ее. Слишком страшной показалась подобная перспектива. – То есть если бы ты родилась заново, то все это – Люченцо, инквизиция – повторилось бы вновь? Ты хочешь сказать, что будущего не существует, и мы все время стоим на месте? Но ведь все не так? – Моя кожа превратилась в ряд мурашек.
Она задумчиво подняла глаза. Пауза длилась дольше, чем хотелось бы.
– Я не знаю. Мне это не нравится. Может так, может – нет.
– Фууух. – У меня отлегло. – Тогда к чему эти байки? Ты сама придумала?
– Не придумала – размышляла. – Она кивнула на экран телевизора. Интервью сменилось картинкой Вселенной. – Даже ваши священники, кажется, в это верят.
Благословенный Джованни, он появился из коридора с подносом, на котором искрились бокалы в лучах солнца, падающих сквозь огромные окна, в тот самый нужный момент. Мне еще не хватало идей разума при всех моих проблемах. При виде него Рождин замолчала, и, взяв в руки пульт, продолжила свое путешествие по телевизионным каналам.
Аминь! Чего бы еще она могла наболтать мне тут.
– Шампанское для дамы и ром для тебя, бро. – Он оттопырил большой палец, подмигнув мне.
Рождин гневно зыркнула на боя.
– Ничего, ничего. – Я положил руку ее на плечо. – Девочки не склонны к панибратству. – И в этот момент он мне даже показался симпатичным. И, правда, что я так на него взъелся?
– Хозяин просил подождать. Он заканчивает стих. – Джованни поставил поднос на столик и незаметно отошел скучать в стороне.
– Ха! Он всегда заканчивает стих, – невеста подмигнула мне. – Каждый раз, как я появляюсь у него доме. Он бы уже мог издать многотомник стихов.
– Он – поэт?
– Пожалуй. – Она поднесла палец к губам.
– Может я его читал?
Рождин прыснула со смеху.
– Читал?! Да его все читали! – Кажется, это было слишком громко. – Весь мир, кроме уж самых замшелых уголков. Да и там есть свои пасторы. Но только вот один единственный стих закончить не может.
– Пссст… – Раздался шепот из угла. Мы с Рождин одновременно обернулись. – Как можешь ты смеяться, коль сам не написал ни строчки? – Джованни стоял, облокотившись на камин и подперев рукой голову. – Иль, может, ты забыл, каким богам внимаешь? Твой ненасытный взгляд все вто́рит о тебе и рай, каким он был, твоя гордыня светом ослепляет!
– Не поэт. – Рождин подняла бокал.
– Не поэт, – согласился я, заходясь в хохоте, да так, что мой бокал затрясся, подняв в нем ромовую бурю. Мы чокнулись, раздался хрустальный звон, и Джованни согнулся в поклоне.
* * *
«Очередная заправка, и у меня есть немного времени, чтобы настрочить еще одно письмо. Куда я их пишу, зачем? Впрочем, это лишь мои мысли. Если даже ты их никогда не прочтешь, это будет мне напоминанием. Может, в старости я сам их прочитаю, может, даже что-то пойму. Хотя и сейчас мне все ясно – это путь в никуда. Тупиковое развитие, что тормозит меня.
