Дверь открылась. Странно, при всей ее архаичности она должна была скрипеть, как тысячи деревьев в каком-нибудь Булонском лесу, но, видно, петли хорошо смазаны. Здесь следили за порядком.
В широком проеме показался бой. Слишком вальяжный и слишком прилизанный, в белом домашнем халате, на котором расцветали розовые ветви сакуры. Его убранная челка под черной сеточкой, блестевшая в лучах солнца, словно смазанная маслом, сразу начала меня бесить. Так бы и вмазал!
Роджин расплылась в улыбке.
– Джованни!
– А, это вы. – Бой растянулся в зевке. – Хозяин ждет вас с прошлого вечера. Где вы ходите?
– Были дела. – Рождин кинула на меня испепеляющий взгляд. – Мы пройдем?
– Конечно! – Джованни склонился в поклоне. – Добро пожаловать!
Рождин переступила порог, я – следом за ней. По дорожке из округлых камней мы двигались в сторону дома. Кажется, их ценность тоже была очевидна: сколько человеческих ног по ним прошло – не сосчитать. Пожалуй, не одно столетие они лежали тут.
Над нами склонялись апельсиновые деревья, низко опустив свои плоды. Какое время года – июль? Сочные апельсины приносят урожай здесь три раза в год. Конечно, ведь холодные дни можно пересчитать по пальцам. И в этом тоже есть своя неизгладимая прелесть.
Джованни следовал за нами, в своем бархатном синем халате, который распахивался на ходу, не отставая ни на шаг. А он даже не обращал на это внимание, поигрывая кубиками торса. Я был уверен, что и раньше Рождин бывала здесь – уж очень уверенно она отмеряла шаги.
– Ты здесь? – Она обернулась.
Я пожал плечами. Куда мне было деться?
– Здесь, здесь. – Буркнул я под нос.
– Не отставай! – Рождин кивнула на Джованни.
А меня не надо было уговаривать два раза. Я взял Рождин под локоть. Со стороны мы даже могли казаться парой. Могли казаться, но не могли ею быть.
Каменная дорожка заканчивалась у дверей роскошного дома. Перед нами возвышалась стена первого этажа, увитая лозами винограда. Они обрамляли большие окна, полукруглые, выполненные в стилистике эпохи Ренессанса2. Насколько ранней, что на фоне современности казались искусной древностью – памятником архитектуры. Выше, над ними, расцветали яркие бутоны роз, подобранные в четком соответствии красок – красные, розовые, потом белые. Казалось, что цвет переходит от яркого, насыщенного к более блеклым тонам. И, пожалуй, это было красиво. Действительно красиво! Кто тут постарался?
Я кинул взгляд на Джованни. Он широко зевнул.
– Не смотри на него, – сквозь зубы одернула меня невеста.
Я удивленно поднял бровь.
– Тот еще. – Тут, видимо, что-то личное. – И нашим, и вашим, без разбору. – Она похлопала открытой ладонью по сжатому кулаку.
Ха! Действительно смешно. Даже серединный мир склонен к проявлению таких поступков.
– Я играю только на вашей стороне. – Прошептал я в ухо Рождин.
Она оскалилась в улыбке, обнажив ряд прекрасных зубов. И эта ее улыбка предназначалась только лишь мне.
– Джованни! – Рождин окликнула боя. Он, потягиваясь, да так, что его халат сполз на плечи, откровенно демонстрировал свою грудь. – Джованни!
Тот лишь кивнул головой.
– Не будешь ли ты так любезен… – Она указала на дверь.
– Да, конечно. – Я и не заметил, как он оказался у входа и уже в поклоне отворил нам тяжелые створки.
Нет, их точно что-то связывает. Этих обоих.
– Не вздумай ревновать, – колко одернула она меня.
– Я? – И это «я» было слишком громко. Джованни бросил на меня хмурый взгляд.
