Формула моей любви - страница 5

И свинтила с вещами к одному из своих любовников, по совместительству являвшемуся близким другом ее мужа и, что ни удивительно, тоже известного в стране писателя.

При этом, что характерно, предыдущий старый муж, побыв несколько лет в опале и отсидевшись в какой-то непроходимой глуши, подальше от переменчивой любви сильных мира сего, чтобы позабыли, пока он на глаза не попадался, настрочил там несколько новых произведений, вдохновленный природой и собственными переживаниями. И внезапно был призван новой властью, сменившей прежнюю, в столицу и вернулся практически триумфально – обласкан, вознесен. Ему вернули все прежние регалии, подтвердили заслуги, напечатали новые книги, написанные в изгнании, и его дружба с теперешним мужем Элечки продолжилась как ни в чем не бывало.

Эльвирочка, после водворения мэтра на прежний пьедестал и столь удачного завершения добровольной ссылки, была также переведена мужчинами в статус близкого друга бывшего мужа и его родной девочки. Иногда снисходила и баловала мастодонта отечественной литературы по старой памяти доступом к своему шикарному телу и сексуальным шалостям, не смущалась получать от него ежемесячно довольно приличные суммы и принимать дорогие подарки.

Но когда старик заболел и слег с безнадежным и тяжелым диагнозом, Эльвира забрала его к ним с мужем домой и до самой его смерти окружала искренней заботой и вниманием, нанимала самых лучших медиков и самых профессиональных сиделок, специальных поваров, которые готовили для него особую диетическую еду, и делала все, чтобы облегчить страдания бывшего мужа и устроить максимально достойную в его положении жизнь.

За что и получила после смерти старика все его добро и авторские права на все его произведения. От так. А родня маститого писателя, в том числе и его сыновья, отхватили от батюшки комбинацию из трех пальцев, именуемую в простонародье фигой. Повздыхали над гробом на общественной панихиде и исчезли из поля зрения Эльвиры на долгие годы.

Со вторым своим мужем Эльвира прожила всю жизнь, решив не скакать больше по замужествам, родила ему двоих сыновей, что не мешало ей не отказывать себе в легких интрижках, выбирая любовников исключительно из числа литературных деятелей, и не только отечественных.

Достойно похоронила мужа в семьдесят девятом году, замуж больше не выходила, но имела долгую близкую связь с одним весьма высокопоставленным партийным деятелем, которую они особо-то и не скрывали и о которой знали все – и его семья, и партийно-цековское начальство в том числе, смотревшее на эти отношения сквозь пальцы. Во-первых, потому что у деятеля была больная жена, много лет прикованная к кровати, а во-вторых, Эльвира совершенно не претендовала на него в качестве мужа – он был нужен ей как любовник для поддержания себя в нужном тонусе и форме и, разумеется, защитник, протеже ее детям и щедрый, настоящий друг. Достаточно.

Они выходили вместе в свет, выезжали в Европу, встречались с представителями мирового литературного сообщества, посещали концерты знаменитостей и знаковые театральные премьеры.

Считалось, что он курирует в ЦК культуру, а Эльвира в то время была чем-то вроде ведущего критика-специалиста по современной отечественной литературе и где-то даже официально числилась трудоустроенной в каком-то там Литературном институте.

Она всегда была в курсе всех жизненных перипетий, скандалов и историй, происходивших в культурном бомонде страны: художников, писателей, поэтов, певцов, режиссеров и актеров, умела слушать и выслушивать пьяные исповеди, умела вовремя помочь и подставить плечо, если решала, что это надо и уместно. Умела молчать как могила, когда это требовалось, и практически никогда не выдавала чужих секретов и блюла, как ярый католический священник, тайну чужой исповеди, и знала многие факты, всю подноготную истеблишмента и лично каждый скелет в каждом шкафу деятелей культуры страны.