– Когда Донской вернулся днем, был ли при нем саквояж или сверток?
Ответил камердинер не задумываясь:
– Пальто у него принял, да и только.
– Кто еще прислуживает в доме?
– Никого-с, один справляюсь. Иван Иванович в этом вопросе изрядно прижимист, да и к чему нам кухарка? Обедает он в ресторанах, прачка заходит за бельем. Особых забот нет.
– Прошу разрешить осмотр квартиры. Не возражаете?
Лопарев не только не возражал, но постарался оказать посильную помощь. Открывал двери, рассказывал, что где находится, и всячески старался быть полезным розыску. Но старания были напрасны. Кроме собранных в дорогу чемоданов и пустой чековой книжки банка «Лионский кредит», не нашлось ничего любопытного. Безделушек вроде запонок или брильянтовой заколки так и не попалось.
– Иван Иванович планировал уехать? – отряхивая ладони, спросил Родион.
– Говорили-с, что на днях в Москву собирались. Точнее не знаю. Мне укладываться не приказывались-с.
– Куда ведет дверь из его кабинета?
Не готовый к резким поворотам, Лопарев замешкался:
– На черную лестницу-с.
– У кого находится ключ?
– На кухне висит. Изволите взглянуть?
Юный чиновник забрал кольцо, на котором болтались два ключа: большой, старый, проржавевший, и маленький, новенький, блестящий, от французского замка. И, как бы между прочим, спросил, не желает ли господин камердинер взглянуть, что стало с его хозяином. Лопарев заметно присмирел, но отказаться не посмел.
Велев городовому посторониться, Родион впустил испытуемого. Василий Николаевич только заглянул и выскочил как ошпаренный, часто-часто крестясь и шепча молитву, и даже покрылся крупной испариной.
– Кто же такое сотворил? – шепотом спросил он.
Родион и сам не прочь был это узнать.
– А сами что думаете?
– Да как же… Откуда мне… Какое несчастье!.. Что теперь с жалованьем будет?
– Не заметили в кабинете чего-то странного или необычного?
На лице Лопарева читалось: да куда уж больше странности! Пришлось разъяснить:
– Господина Донского изувечили каменной перчаткой, отломанной от какой-то статуи…
– Свят! Свят! Свят! – эхом отозвался камердинер, осеняя себя крестным знаменем. Такой суеверный, прямо как барышня, начитавшаяся готических романов.
– Иван Иванович упоминал что-то подобное?
Слуга вытаращил глаза:
– Это чего же-с?
– Может, рассказывал про статую рыцаря?
– Никак нет-с!
– Быть может, кто-то пошутил подобным образом? Не припоминаете среди друзей господина Донского любителей статуй?
– Не могу знать. К нам друзья не заходили-с.
– Совсем гостей не было? Какая досада. Вам, наверно, скучно без гостей. Сколько у Донского прослужили?
– Нанял месяц назад. По газетному объявлению… Какое несчастье! Куда меня после такого происшествия возьмут… Пятно несмываемое. Скажут: не уберег хозяина. Пропало мое доброе имя! Что теперь будет? Что за рок такой…
– Значит, до этого не были знакомы.
– Не имел чести-с.
Вытряхнув из камердинера все, что смог, Родион оставил его сидеть на кухне и припоминать любую мелочь или странность, которые случились за последние дни. Умственными упражнениями заниматься не отходя от плиты, то есть не выходя из кухни. Что Василий Николаевич исполнил с большой охотой.
А Ванзаров вернулся к занавешенной двери. Ключ был такой древний, словно попал сюда из антикварной лавки, но вошел в замочную скважину мягко, повернулся легко. Наверняка пользовались часто. На лестничной клетке Родион первым делом посмотрел под ноги. Еле заметные крупинки нашлись у порога. Как видно, гость слегка осыпался. В остальном служебная лестница для прислуги с корзинами или особых гостей, каких неудобно провести через парадный подъезд, приятно удивила чистотой, что нечасто встретишь и в дорогих домах. А тут порядок держали строго. Еще час-другой, и каменная пыль исчезнет под веником.
