Позапрошлой зимой Кирилешти голодали. Табор сидел на урезанном пайке. Казалось, воробушки клюют больше! Свои скудные запасы харчей Дятел хранил в деревянном сундуке. Однажды днем заходит он в цэру – и что же видит: жена Сорока взобралась на сундук и сидит-мечтает! В своей юбке поганой! На его сундуке! А сундук с едой! Дятла едва не хватил кондратий. Таборные мужики до сих пор недоумевают, почему он Сороке синяков не наставил. У некоторых такая снисходительность вызвала даже резкое порицание и осуждение, однако Дятел извинял жене многое – за красоту. Простил и на этот раз, хотя сундук с провиантом пришлось скинуть гажам за смешную цену – лишь бы избавиться поскорей от «нечистой» вещи. После этого пару суток Дятел с женой держали зубы на полке, но не ругались – разве что животы у них друг на дружку сердито урчали, да с той поры к Сороке приклеилась новая кличка – Сорока-Кормилица.
Впрочем, это все – дела прошлые, а сейчас всех интересовало, отдаст Ишван свою дочку за Драго или отпустит сватов ни с чем. Кузнец, расчетливо подогревая в соплеменниках нетерпение, поставил плоску перед собой и выжидающе посмотрел на Мушу.
– Да, ты правильно понял, – протянул Христофоров. – Хотим с вами породниться, чтобы наши дети сошлись друг с другом и жили вместе, как хлеб и соль.
– Дело хорошее, только подумать надо.
– Чего ж тут думать, туда-сюда?
– Молода еще невеста, и одна она у нас в семье дочка…
– Да ведь все равно когда-нибудь расстаться придется. Я тебе пятьсот золотых отсыплю – нефальшивых! Лишь бы наших детей ты благословил на женитьбу.
