Лука не нашелся что ответить. Он, недовольный, сел. Кузнец опустил голову, положил руки на колени и спокойно сказал:
– Смирись с волей родительской, вот что я тебе скажу! Ты еще мал умом, чтоб на такой сурьезный шаг решиться. Да и вдали от них жить еще не готов! Раз сватают за тебя Авдотью, вот и смирись. Знать, эдак надо. Родителям завсегда виднее, как жизнь своего чада наладить!
Архип посмотрел на Луку, желая увидеть его реакцию на свои слова. Но юноша угрюмо молчал. Кузнец с сожалением покачал головой:
– А еще один совет мой для тебя таков будет: забудь Лялю, не твоя она! Ты свободный казак, проживаешь на своей земле. Что еще для счастья надобно?
– Я не смогу ее забыть! – хмуро ответил Лука. – Она мне дороже всего! Родителей даже. И чего ты вдруг решил, что не моя девка-то? Кто тебе об этом сказывал?
– Мариула карты на судьбину вашу кинула, – вздохнув, произнес Архип. – Карты про тебя умолчали, будто и нету тебя вовсе. А вот про Лялю много чего поведали. И про суженого ее, во как!
– Про суженого?
Юноша вскочил и зашагал перед кузнецом взад-вперед. Наконец он остановился и, посмотрев Архипу прямо в глаза, грозно спросил:
– Уж не цыган ли тот нечестивый, который за Лялькой в городок весь табор свой зараз приволок?
– Нет, не он, – обреченно вздохнул кузнец.
Лука сдвинул брови, провел рукой по волосам и задумался. Видимо, перебрав в уме всех возможных соперников и не найдя никого, с мольбой в голосе спросил:
– Не томи душу-то. Обскажи, на кого указали карты Мариулы.
– На меня, – ответил кузнец и отвернулся от Луки.
Юноша покачнулся, как будто его ударили кулаком в висок. Дрожь пробежала по телу:
– Ты что, очумел, Архип? Али пьян спозаранку?
Кузнец выслушал Луку внимательно, но не обернулся.
– Сам знаешь, что дурманящего пойла не лакаю.
Глаза юноши сверкнули, он холодно сказал:
– Ты, верно, потешаешься надо мной?
– Разве видно, что я шутковать нынче расположен? – Архип обернулся и печально улыбнулся. – Я сам мало верю в пророчества карт, но кто его знает…
– Антихрист проклятый!
Словно глухое рычание вырвалось из груди Луки. Рука рванулась за саблей, но, к счастью, ее при нем не оказалось.
– Не серчай, Лука, – сказал кузнец спокойно. – Для чего нам травить и задирать друг друга? Я никогда не таил злость супротив тебя; ежели иногда я, по своей вспыльчивости, бывал не прав, то сам завсегда это шибко переживал. Что мешает нам оставить все как было?
– Я ненавижу тебя, – сказал, как плюнул в лицо Архипа, юноша. – Сейчас я ухожу, но берегись. Никогда не попадайся мне навстречу, иуда!
Одарив кузнеца полным лютой ненависти взглядом, он пошагал в сторону городка.
– Перебесишься – приходи! – крикнул вслед Архип. – Я на тебя не серчаю.
Но что-то внутри подсказало кузнецу, что размолвка между ними похожа на трещину, которой не суждено будет зарасти.
* * *
– Эх, башка твоя садовая, – прошептал, провожая печальным взглядом юношу, Архип. – Что молол язык, поди, и сам не ведал.
Решив немного развеяться, кузнец схватил удочку, взял дома краюху хлеба, кусок сала и пошел на реку. Он любил поудить рыбку ради душевного успокоения.
Разговор с Лукой вымотал его так, что в глазах у него было серо, а во рту сухо, как будто он целый день махал кувалдой в кузнице. Архип шел к реке неторопливо, как перегруженный поклажей верблюд. Казалось, что силы его иссякли и до берега Сакмары ни за что не добраться. Но когда он неожиданно увидел ветхий шалаш – не выдержал: с радостным восклицанием, как к давно забытому родительскому дому, поспешил к нему.
