Я спустилась в кабинет, мимо которого проходила по пути в спальню. Он был на удивление большим – наверное, занимал половину первого этажа. Вдоль двух стен тянулись полки с книгами, в основном фолиантами в кожаных обложках, явно скучными. Я предпочитала мягкие обложки с кричащими картинками и вооруженными до зубов героями. Если честно, до сих пор предпочитаю.
Там, где стены не были закрыты полками, были видны обои приятного желтого цвета с крохотными синими маками. В дальнем углу стоял массивный дубовый стол, а у стены справа – стол поменьше, с пишущей машинкой. Освещалась комната угловыми торшерами и парой настольных ламп с абажурами из зеленого стекла – на обоих столах.
Над большим столом висела картина маслом, шириной с мой рост, на ней было изображено сучковатое дерево посреди пустого желтого поля. Я подумала, что мне бы было жутковато с такой картиной за спиной.
Перед столом полукругом стояло несколько кресел со светло-желтой обивкой в тон обоям. Кресла выглядели скорее практичными, чем декоративными, а их расположение предполагало, что здесь часто собираются люди, все внимание которых сосредоточено на том, кто сидит за столом.
Я села в самое большое кресло и стала ждать. Маленькие и изысканные настенные часы отсчитывали минуты.
Разглядывая картину, я заметила новую деталь: в тени дерева сидела женщина в платье василькового цвета, положив ногу на ногу. Я подалась вперед, чтобы рассмотреть получше, но тут открылась дверь и вошла мисс Пентикост.
Она была одета так же, как и три дня назад, – в костюм-тройку, явно сшитый для женщины, дополненный красным шелковым галстуком. В теплом свете ламп я различила подробности, которых раньше не замечала. Ей было лет сорок пять или чуть меньше. Высокие острые скулы грозили врезаться в глаза, крупные губы и слишком острый подбородок. Но больше всего привлекал внимание нос – не сказать чтобы крючковатый, но стремящийся к этому.
Волосы у нее были того темно-каштанового оттенка, который большинство женщин приобретают искусственным путем, но ее цвет точно был натуральным.
– Надеюсь, у вас была возможность помыться, – сказала она, устраиваясь в кожаном крутящемся кресле за столом.
– Да, спасибо.
– Вы поели?
– Со вчерашнего ужина ничего не ела, – ответила я. – Давали болонскую колбасу и сыр. По крайней мере, я думаю, что это была болонская колбаса. Я не присматривалась.
Она с отвращением сморщила нос.
– Миссис Кэмпбелл готовит обед. Жареную курицу. В этом доме мы предпочитаем мясо, происхождение которого можно определить.
– Мне вполне подойдет.
Это слабо сказано. После трех дней на тюремной пище и пяти лет в цирке жареная курица звучала как нечто фантастическое, а не просто еда.
– Помимо того, что вас де-факто морили голодом, надеюсь, в полиции с вами не обращались вопиющим образом.
Я никогда не слышала слов «де-факто» и «вопиющий» в бытовом разговоре, но сумела перевести их на нормальный язык.
– На меня кричали, тыкали в меня пальцем и обзывали мерзкой грязной лгуньей, – ответила я. – Но дубинками не размахивали.
Она кивнула.
– Хорошо. Простите, что так задержалась с вашим освобождением. Бюрократические проволочки, по крайней мере так сказали моему адвокату.
– Да, думаю, они рассчитывали, что я расколюсь и скажу, будто вы спланировали все это дело. Что бы это ни было за дело.
Она махнула рукой, словно отгоняя муху.
– Полиция иногда такое любит. Так и не усвоили, что корреляция не равнозначна каузальности.
