Умывшись и приведя себя в божеский вид, Ева пришла в "кабинет" к хирургу.
– Вечером схожу к Мише, узнаю, планируют ли наступление, или что, чтобы хоть как-то подготовиться, – сказала она, садясь за стол. – Хотя, как тут подготовишься.
– Да уж, наша работа зачастую состоит в том, чтобы просто ждать, – вздохнул Михайловский.
Спирт за обедом они не пили, Василий раздобыл молодое, слабенькое вино, которое пилось, как компот, только чуть согревало изнутри.
– Для сердца полезно, – улыбнулся врач, наполняя кружки.
– У нас тут все полезно. Вредного не держим, – засмеялась Ева, соглашаясь с врачом. Обед прошел спокойно, без дерганья, за разговорами. После обеда Михайловский позволил себе полчаса подремать – все же возраст, нужно было давать себе отдых, ведь иной раз они не спали сутками. А Ева пошла к Этьену, прихватив свой бритвенный набор в кожаном несессере. Его ей подарили в шутку братья, вместе с документами на имя Константина, и до этого она ни разу им не пользовалась.
***
Катерина поговорила не только с сестрами, но и с фельдшерами. Она умела быть жесткой, поэтому мнение Константина донесла до них вполне доходчиво.
Этьен сразу ощутил, как к нему изменилось отношение – фельдшеры и сестры уже не поджимали губы, заходя к нему. И хотя и раньше они делали все вполне профессионально, сейчас они делали это с иным настроем.
– Здравствуйте, Константин, – улыбнулся виконт, увидев врача. У него даже почти здоровый румянец на щеках появился.
– Уже виделись, Этьен, но все равно здравствуйте, – улыбнулась Ева, зайдя к нему. Она попросила у фельдшера тазик с теплой водой и устроила на табуретке все свои принадлежности. – Принес все что нужно. Брить гладко, или оставить что-то? – спросила она, раскрыв опасную бритву.
– Гладко, – ответил Этьен и, как мог, подтянулся на койке, чтобы Константину было удобнее. Правда, двигаться ему было тяжело – ноги вообще были, как не свои, а одной рукой много не сделаешь. – Спасибо вам за помощь, Константин, – поблагодарил он, пока Костя взбивал пену кисточкой.
– Не стоит. Уверен, вы бы тоже не бросили меня в беде, – ответила ему Ева и стала намыливать его щеки помазком, постелив полотенце ему на грудь. Выправив бритву о кожаный ремень, она принялась его осторожно, но быстро брить, немного смущенно улыбаясь, когда сталкивалась взглядом с его глазами, похожими на прозрачное осеннее небо. С непривычки ей приходилось все внимание сконцентрировать на своих движениях, чтобы ненароком не порезать Этьена.
Бывать у цирюльника Этьену приходилось регулярно, но там все было иначе – он мог откинуть голову, прикрыть глаза и думать о чем-то своем.
Теперь же он неотрывно смотрел на Константина, но дело было совершенно не в недоверии. Просто во всем происходящем было что-то настолько интимное, что виконт то и дело ловил себя на мысли, что рассматривает лицо врача, находит редкие пятнышки веснушек на скулах, отмечает, какие необычные у него глаза. Все в нем казалось совсем не таким, как в других. Нежные черты лица, странное сочетание внутренней силы и хрупкости, и не будь этой мужественности в словах, поступках, этого благородства во всем, тогда эта мягкость черт казалась бы девичьей и неуместной.
Бог знает почему, Ева ощутила, что щеки загорелись румянцем, и она постаралась быстрее покончить с бритьем. Вытерев щеки Этьена от остатков пены, она улыбнулась и стала собирать свои принадлежности. Помыла и наточила бритву, сложила ее в чехол, стараясь унять смущение за этими обыденными действиями.
