– А ты я вижу трусоватый малый, без меня побоялся напасть, их же всего двое оставалось?
– Между прочим бывало так что они обои уходили из дому и я обшаривал там буквально все.
– Ты уже проделал лаз? И что ты там находил?
– Да так, мелочи жизни. Лежит тысченок пять.
– А барон д’Обюссон с кем приехал?
* * *
Барон д’Обюссон с Рено и еще одним слугой по имени Мишель, вольготно поселились в большой просторной квартире. На втором этаже, самой лучшей из всех имевшихся, и задолго приготовленной к их приезду.
И вообще надо сказать в похвалу хозяйке, весь дом содержался у нее в наилучшем состоянии. Раз в два года менялись обои, с каждым разом все более лучше прежних, с увеличивающимся количеством расцветок. В одной только трехкомнатной квартире барона их было пять: с различными оттенками зеленого в коридорах, такие же ромбиковидные, но красные на кухне, в большой зале – голубые, отчего она казалась еще просторней. В остальных двух комнатах, обои были оранжевые и синие с цветочным орнаментом.
По тому как были оклеены стены этой квартиры можно было судить о вкусе хозяйки дома. Хорошие обои с хорошо выбеленным потолком – почти самое главное для хорошего вида, но это большей частью скрывалось за шифоньерами, высокими сервантами, трельяжами, зеркалами, диванами и другой различной высоты мебелью, не говоря уже о коврах и различных гобеленах; но, если бы в такой обстановке полы были никудышными, то шикарный внутренний вид очень бы сдал. Однако и полы в доме были так же отличные. На подъездных коридорах, плиточные, а в комнатах лакированные паркетные.
Смотря по тому что дом тетушки Антиген был двухэтажный, складывалось впечатление, сдающихся квартир и комнат было не так уж много. Это может было действительно так в настоящее время, а в теплое время года сдавались так же и чердачные помещения, в основном для студентов и экономных людей. Хотя и без этих чердачных клетушек, на одном только втором этаже кроме вышеописанной квартиры барона и тремя известными комнатами, которые снимал Гийоме находилась еще одна маленькая квартирка, разделяя пугающее соседство таких квартиросъемщиков.
Рассказать о доме тетушки Антиген не упомянув о ней самой было бы не полно. К тому времени живой подвижной старушке было за шестьдесят восемь, что конечно же не соответствовало тому обращению, которое закрепилось за ней с давних пор, когда после смерти мужа – разорившегося аристократа, собрав все что после него осталось, она купила сей доходный дом.
Тогда когда это было, таковое обращение как нельзя более кстати подходило к ней, и так и закрепилось, давая возможность жильцам, всегда относящимся к своей хозяйке очень почтительно, обращаться в менее официозной форме. За все время между ней и жильцами не возникло никаких осложнений, как это не было парадоксально.
Даже у злого в себе Гийоме, скверного по натуре человека, не было к ней претензий и ему волей-неволей приходилось разговаривать с ней нормально, как например сейчас, когда она вошла в дверь, открытую Аньяном, принесла им на подносе завтрак на двоих. Гийоме знал время разноса и всегда откладывал свои дела.
– Завтрак идет. – сказала тетушка Антиген, неся оный в обеих руках.
Гийоме даже не взглянул на принесенное, так как знал, что не зря платит.
– К вам вчера кажется кто-то вселился? – спросил он дабы убедить Аньяна, и узнать что-нибудь новое, что ему не удалось узнать вчера, от кухарки, которая вела в доме все дела.
