Все это очень беспокоило д’Олона, создавалось впечатление затягивающейся петли: что еще можно было ожидать от блудных котов, что они подошлют взамен спившихся – новых? Оставалось предупредить их, то есть выдернуть голову из петли, пока она не затянулась.
В широкой галерее из стен из кирпича он подошел к факельнице, висящей настолько высоко, что даже при его росте он смог дотянуться только до нижней части рукоятки факела, снял… Неожиданно ему в голову пришла тревожная мысль, что с «Ореолом» не все в порядке. Отбросил все мысли и предчувствия, предпочитая действовать. Первый вынутый факел тушить не стал, предпочитая освещать им дорогу в подземелье. На этом и ограничился, спеша выполнить все как можно скорей, он быстрым шагом заспешил к зияющему темнотой проему, который начинался ступенькой и лестницей уходил вниз.
Не понятно графа д’Олона ли знобило, или же от кирпича холодило и несло сыростью, но он заметно поеживался. Ступив с последней ступени на ровный пол площадки, полез рукой нащупывать ключи в глубоком кармане. Слегка подрагивала рука, больше от удовольствия и нужный ключ в толстой связке с другими не находился. Он был малоотличим от множества других, сходных, но раньше всегда находился почти сразу, а сейчас граф д’Олон нашел свой знакомый ключик после неудачи с похожим.
Д«Олон открыл тяжелую железную дверь и посветил факелом. Но ожидаемого эффекта не обнаружил. Узники этого мрачного подземелья спали по разным углам и только Франсуа, подняв голову поднялся, подошел с видимым интересом.
– Ну что, сэры? – спросил их граф / де Гассе тоже уже поднял голову/, – не раздумали бежать?
Сонный граф де Гассе счел неудобным продолжать лежать и скинул с себя одеяло, тоже встал. Как будто только сейчас при свете огня граф д’Олон впервые всмотрелся в бледные лица своих друзей. Карцер навел на них свои землянистые краски.
…Они вышли вслед за ним, ступив на кирпичи настила площадки, впервые за столько времени! Разогнулись во всю прямь своего роста уже без ощущения давлеющего над головой потолка.
– Все нормально? —спросил шевалье д’Обюссон.
Граф д’Олон приступил к процедуре обязательной из намеченных: закрывал двери, но даже когда отвечал и тогда у него возникло ощущение, что вот сейчас они поднимут голову и наверху, в самом конце лестницы окажутся поджидающие… Закрыв, засунул ключи в карман.
– Что вы делаете, граф! – остановил его Франсуа, – Один раз мы чуть не сожгли своих же, теперь по вашей милости оставим без ключей замурованными! Оставьте обязательно ключи, или дайте их мне, а то забудете…
Д«Олон послушался и отдал, быстрыми шагами по две, по три ступени забираясь по лестнице вверх. У де Гассе и д’Обюссона так не получалось, после долгого малоподвижного нахождения в стесненном месте они чувствовали в своих движениях скованность и неуверенность.
– Скорей! – подгонял их за собой граф д’Олон, когда они взошли и чуть углубились в тюремный коридор, освещенный светом огня из факельницы.
– Постойте!…Граф, где здесь сидят наши старые друзья: де Фретте, д’Оровилл?
Д«Олон остановился подумав, что и правильно, можно бы их прихватить. И восхищенный благородным замыслом своего друга, не теряющегося в таких делах, указал на ключ и двери, которые следовало открыть. Пригнувшись при открывании замка ключом Франсуа представлял из себя верх благородства по отношению к таким же узникам как он. Дверь открылась и свобода ворвалась к пятерым сокамерникам.
