Франсуа и Мальвази. III том - страница 40

– Франсуа…

Франсуа не было, это она словно бы вновь явственно поняла с тем, как услышала от самой себя это милое печальное слово, столь неуместное в данной обстановке и несбыточное в последующей жизни, что почувствовала себя непонятно равнодушно, после этого нахлынувшего: отчаянно жаль невозвратимое.

Наблюдавший за чувствами, охватившими сеньору, молодой человек, словно бы чувствуя за собой вину, что не оправдал собою ее надежд, оказавшись не тем, высоко эмоционально переживая ее печаль, и как будто перебирая с этим, что можно было бы подумать, он насмехается или гримасничает после прошептанного: «Франсуа», горечно ужался и не выдержав, бросился перед ней на колено:

– Сеньора! Я знаю о вашем горе!.. уверил он. – Я вам его заменю!

Но ее минутная слабость прошла и она выразительным взглядом осадила его пылкость.

– Пойдите вон, кто вам сюда позволял входить?! Закройте дверь с другой стороны!

Растроганный до глубины души несчастьем сеньоры молодой человек в темном или черном костюме, имевшем оттенок траурности ровно настолько, насколько имело оное его лицо – нинасколько, когда его осадили и выставив вон, показали спину, так же до глубины души оказался раздосадованным и вид его теперь представился жалким и побитым. Неожиданный оборот как обухом по голове прозвенел в его голове, после чего оставалось только чтобы не портить карьеру, убраться по добру по здорову, не раздражать. Только он это сделал, постаравшись все же как можно послышней закрыть за собой дверь и сам не зная, что этим хотевши добиться, как Марселина переведя от дверей робкий взгляд на проходившую сеньору, виновато попросила:

– Простите меня пожалуйста, я вам принесла только лишние огорчения.

– Неправда. Воспоминания о нем самое лучшее, что у меня осталось, – глубоко разочарованно вздохнула княгиня. – Тем более, что он действительно немного похож и тебе ничего другого не оставалось, как сообщить об этом мне.

Минуту спустя, прошедшую в молчаливой задумчивости, сеньора Мальвази почувствовала усталость пред несбыточностью надежд, попросила:

– Я устала с дороги, расстели постель и помоги раздеться.

Неподалеку от виллы Монтанья-Гранде, но подалее от моря, в зелени сада расположилась вилла Дианы Тарифа в окружении проглядывавших решеток и стен. Сама же тетка Диана взобралась на самое высокое место на открытую беседку бельведера и собиралась пробыть там долго за питейным времяпровождением. День выдавался ясным и приветливым, и к тому же событийным. С самого утра она знала, что приехала к себе на виллу княгиня де Монтанья-Гранде, и так что день действительно представлялся интересным, главным образом последующими событиями, которые старая Диана хотела пронаблюдать с высоты бельведера. Ждала она главным образом того, что эта мерзавка Клементина, которую она опасалась как огня, поедет нанести визит, и как она это проделает, было интересно посмотреть! На то и нарочно бельведер был поднят так высоко!

Пока же тетка Диана обозревала сверху свою виллу. Кругом все выглядело в лучшем ярком свете. Свежий ветерок с видимого отлично синего моря способствовал аппетиту. Живописнейшие окультуренные окрестности только придавали настроению внешний комфорт. То же, что называется внутренний комфорт, или вернее сказать душевному спокойствию очень способствовало то, что ее воспитанник занимался умом, играя с учителем сеньором Ласаро в шахматы и уже довольно долгое время, что означало столь долго сопротивляясь он проявлял при этом большую умственную способность. Только-то и осталось что так косвенно влиять остатками былой роскоши от прежнего прекращённого. Хотя стоило только о Альбертике хорошо подумать, как он не изменяя самому себе тут же нарушил подобные представления, бурно сведя партию на ничью – китайскую, как он сам громко объявил и схватившись за краешек большой шахматной доски навернул ее с немногими оставшимися в живых фигурами на сеньора Ласаро, с которого, а прежде на которого те посыпались как камни. Беседка, где игрались шахматами, была без навеса и вообще находилась на открытом месте, так что старая Диана могла видеть как выражает свое недовольство с едкими сухими гримасами сеньор Ласаро, и как заливается выхлопами звончайшего смеха, отклоняясь спиной на спинку, паскудный толстяк, это дрянной мальчишка, вмиг выведший ее из себя, так что ей от прилива злости захотелось оказаться рядом и потумкать острыми костяшками своих кулаков по его бестолковой голове! Руки Дианы нервно сжались и после того, как она дала волю напредставлявшись как бы она его отволтузила, представила как бы он после этого медленно протяжно и надолго затянулся бы ревом с неизменным под конец: «ду-ра!» – успокоилась, дав чувствам уняться.