"И зачем только я послушался ее? – ворчал хозяин себе под нос. – Теперь вот топай за ней в потемках, вместо того чтобы лежать в теплой постели!" Тем временем Аста, большая рыжая овчарка с черным чепраком, торопливо рыла под забором. Но когти у нее были далеко не так хорошо приспособлены для копания, как у барсуков, к тому же она второпях скребла лапами прямо по камням, и дело подвигалось медленно. Барсучата вместе с мамашей Фридезинхен притаились в горошке.
– Так ведь и знал! – сердито прикрикнул хозяин на Асту, увидя, чем она занята у забора, – В огород тебе понадобилось поохотиться на ежа! Аста, ко мне! Сейчас же ко мне, Аста!
Но овчарка, вырвавшись на свободу и войдя в охотничий раж, не думала слушаться. Она немного отбежала и давай опять копать.
– Чтоб тебя! – взорвался хозяин, пытаясь разглядеть собаку. При этом он вспомнил о своей жене – хозяйке усадьбы: она ведь не на шутку рассердится, если собака, забравшись в огород, своими лапищами поломает нежную рассаду.
– Сейчас же пойди сюда! – кричал хозяин.
Но было очень темно, и Аста, прокопав себе лаз под забором, сбитая с толку многочисленными барсучьими следами, уже носилась как угорелая по огороду. Мамаша Фридезинхен, поняв, что собака близко, быстренько вывела своих детишек через прорытые ими ходы из огорода и укрылась под колючим кустом терновника, росшим у самой риги.
– Ну погоди ж, проклятая псина! – крикнул хозяин и побежал через калитку в огород, намереваясь там настигнуть непослушную Асту.
Но собака, гоняясь за барсуками, почуяла, что они уже выбрались из огорода, и пулей вылетела во двор через открытую хозяином калитку, чуть не сбив с ног его самого. К этому времени Фридезинхен уже успела перевести своих малышей снова в огород и опять спряталась с ними в горошке.
Так они довольно долго гонялись друг за другом. Но как бы Аста ни носилась со двора в огород и обратно, настичь барсуков ей не удалось: ведь ей надо было бегать кружным путем, через калитку, а барсуки преспокойненько пролезали под забором через прорытые ими узкие ходы.
В конце концов хозяин все же поймал Асту, и на этом окончилась ее бесславная охота. И покуда барсучья семья мирно брела в сторону леса, над усадьбой раздавался жалобный вой Асты, ни за что ни про что строго наказанной хозяином. Однако еще суровей и строже была на следующее утро хозяйка, жена хозяина, увидев свой разоренный огород. Немало пришлось выслушать хозяину горьких слов; чуть ли не целую неделю хозяйка не желала сменить гнев на милость, да и обед все это время был какой-то невкусный. Ну, а барсуки надолго забыли дорогу в огород: мамаша Фридезинхен терпеть не могла подобных треволнений, а дети ее, настоящие барсучата, думали примерно так же, как она.
День за днем все ярче разгоралось лето, и для барсуков наступило раздольное житье. Ночью уже не приходилось отправляться в дальние экспедиции – корма и в лесу и на лугах было вдосталь. Они быстро утоляли голод и сразу же спешили домой, в родную нору, а та стала уже тесноватой для троих.
Своему любимому занятию, то есть сну, барсуки предавались вволю, а когда еще до захода солнца выбирались из норы, то уже никаких детских игр не затевали. Фридолин и Фридерика почти достигли своего полного роста, стало быть, веселая детская пора уже миновала. Подражая мамаше Фридезинхен, они в полном молчании поворачивали к солнышку то спинку, то брюшко.
