Вражеский танковый батальон был разгромлен, и ушли от возмездия лишь единицы их боевых машин, те, что шли в хвосте и успели развернуться и пуститься наутёк.
Теремрин доложил командиру бригады об уничтожении врага.
Тот несколько раз попросил повторить доклад. Он не мог поверить. Теремрин не знал, что пережили за это время и комбриг, и другие начальники, которые пустили эшелон вслед за санитарным поездом, да ещё при плохой разведке.
Батальон пошёл вперёд. Была поставлена задача выйти на рубеж высоты плоская и закрепиться там, чтобы обеспечить оборону полустанка.
Навстречу попадались машины, полные раненых.
– Вот тебе и раз? А они-то откуда?
Остановился, открыл люк и подозвал старшего встретившейся машины.
– Откуда раненые?
– Из медсанбата гвардейской дивизии.
– Да вы знаете, что вы уже были почти в тылу у немцев?
– Не-ет, – испуганно ответил сержант-фельдшер.
– Где медсанбат?
Сержант стал что-то пояснять.
– А ну покажи!
И Теремрин раскрыл карту перед забравшимся на броню сержантом.
Тот с трудом, но смог показать примерное место расположения медсанбата.
– А дивизия? Где передний край обороны дивизии?
– Я не знаю. Приказали прибыть в эту тучку, ну и прибыли.
– А полки? Где участки обороны полков? Откуда раненые то поступают?
– Так в полки приказание отправили их сразу на полустанок везти. Эшелон, сказывали, прибудет санитарный. А нас собирались куда-то перевести.
Вполне понятно, что сержант ничего больше не знал. И на том спасибо.
Это было время, когда срочно перебрасываемые с других участков фронта и из резерва соединения, порой вступали в бой, едва разгрузившись из эшелонов. Это было время, когда действовавшие на московском направлении воздушно-десантные корпуса срочно переформировывали в гвардейские стрелковые дивизии и со скоростью курьерских поездов они неслись на юг, чтобы ликвидировать последствия грандиозной барвенковской катастрофы. Это было время, когда нарушилась линия фронта, когда потрёпанные наши части и соединения отходили под натиском врага. А другие безуспешно пытались вырваться из окружения, в которое загнали их Тимошенко с Хрущёвым, пока по неведомым и не расследованным ещё причинам.
Между тем, колонна врага, оправившись от авиаудара наших пикировщиков, начала движение, подняв огромную завесу пыли. В эти минуту, когда передовой отряд находился фактически между жизнью и смертью, в памяти, как в стремительной киноленте, промелькнуло всё происшедшее в минувшие недели.
Всё было как в каком-то кошмарном сне.
А ведь ещё недавно готовились к действиям в тылу врага в районе Мценска, и Гулянин даже подумывал: «А вдруг повезёт и удастся повидать родных».
По боевой тревоги подняли на учения, они прошли успешно. Все понимали, что следующая тревога будет уже по-настоящему боевой. И она прозвучала…
Да вот только приказ поразил:
– Парашютов не брать!
Такое распоряжение десантники получили впервые. Чем оно было вызвано – никто не знал.
И лишь во время марша к железнодорожной станции было объявлено, что
приказано прибыть в район расположения штаба корпуса, который по-прежнему находился в Люберцах. Видимо, обстановка изменилась и предстояло действовать уже не в полосе 2-й ударной армии Волховского фронта, а где-то в другом месте.
А уже через несколько часов эшелоны стремительно понеслись в южном направлении. Мелькали знакомые города, станции, населённые пункты. Вот и Московская окружная железная дорога. Ещё немного и Люберцы…
