– Нас сначала направили в Харьков, потом перевели под Полтаву, там как раз 4 новых аэродрома открылись. Я попал на базу в Миргород и поступил в лётно-техническое училище. Поставили задачу: в короткие сроки научиться обслуживать самолёты. Они у нас были американские – тяжёлые бомбардировщики «Боинги Б-17». Мы с союзниками вообще бок о бок воевали и аэродром открыли не без их содействия. Весь лётный персонал состоял из союзников, а советские ребята технической подготовкой занимались. Причём делать это надо было в сжатые сроки. Прилетит «Боинг» в 4 утра, а в 8 – снова вылет. Двадцать тонн вооружения за 4 часа на борт загрузить – это вам не шутки! Наша база обслуживала несколько фронтов, и на аэродром иной раз приходило до 900 единиц боевых машин! Самолёты от нас и в Италию летали, и в Испанию, и в Польшу… Было трудно, но работу свою я любил и даже свободное время проводил на аэродроме. «Где Лютин?» – спрашивают офицеры. «У самолёта!».
Мы ведь не только бомбы загружали, но и учиться успевали. День и ночь грызли гранит науки, отдыхали всего 3-4 часа. А ведь молодые были, гулять хотелось! Но долг есть долг. Так и втянулись постепенно, да и местный народ был к нам благодушен. Лошадей, к примеру, давали, чтобы легче было снаряды до самолёта доставить.
Шкодили бывало! Недалеко от аэродрома располагались бахчи и кукурузные поля. Как раз кстати пришёлся старенький самолётик Щ-2, его я и облетал. Соберёмся вчетвером с товарищами вечерком и до поля. Два полёта – бахча пустая! Приходят колхозники разбираться. Нас строят: чья это работа? А я боюсь, вдруг узнают?! Сейчас смешно вспоминать, а тогда за такое карали по всей строгости, расстреляли бы сразу! Но секрет товарищи так и не раскрыли.
Аэродром наш был крупной целью, и бомбили его нередко. Даже Сталин после бомбёжек приезжал с комиссией по изучению ущерба. «Сыны мои, мужайтесь, я с вами», – поддерживал он нас, совсем ещё мальчишек.
Вспоминаю такой случай. Фашисты сбросили на дорогу мины-лягушки – не выехать из части! Но один храбрый паренёк всех выручил. Рискнул и через опасный участок прорвался. Глядим, путь открыт. Его, естественно, сразу в Полтаву повезли, вручили Золотую Звезду и орден Ленина.
Немец один как-то повадился каждый день после обеда над базой летать. Разведчик, что ль? Но двое наших ребят поднялись в воздух, перехватили его истребитель и вынудили сесть. Так мы того фашиста и пленили.
Вспоминает Николай Михайлович о войне, будто о детстве далёком. Многое забылось, 65 лет как-никак уж миновало! Но смешные эпизоды военной жизни ведает охотно.
– Помню, как на выдаче обмундирования взял два левых ботинка. Да так и проучился в них до самых экзаменов. Но тут в часть к нам генерал собрался. Позор, если увидит! На построении мне сказали в заднюю шеренгу встать, но я не послушал и вперёд вышел. «Вот я какой солдат, поглядите!». Генерал не рассердился, вызвал моего командира и говорит: «Что ж вы так? Выдайте товарищу нормальную обувь». И мне выдали. Женские сапожки 45-го размера. Как раз впору пришлись! Так и ходил в них, главный модник части.
Наград у Николая Михайловича много. Вот только потерял за шесть десятилетий некоторые. Но левая грудь вся в орденах и медалях. Боевого Красного Знамени, Красной Звезды, «За боевые заслуги», Отечественной войны…
3 мая 2010
