Соня была тонкой и чувствительной внутри, зато толстоватой и неказистой снаружи. Чем дальше, тем больше развивалась ее некрасивость. Соня толстела. Исчезла милая улыбка, и колючие фразы все чаще и чаще сопровождали ее речь. Причинами перемен были постоянная неустроенность и отсутствие комфорта внутри нее. Лишний вес был броней и защитой. Соня это понимала, но ничего не могла с собой поделать, открывая и приканчивая за один присест банку сгущенного молока с булкой под укоризненным взглядом Синди Кроуфорд, смотрящей на нее с плаката. Одноклассники три первых года неустанно ненавидели ее, пряча портфель, вовлекая в бесконечные драки, подкладывая мороженое в сапоги… Сотни злых шуток испытала на себе бедная девочка. В шестом классе одноклассники по большей части потеряли к ней интерес, оставив ей двух подруг на всю жизнь. Чуть позже, когда девочки начали нравиться мальчикам, Соня продолжала оставаться невидимкой для противоположного пола. Она уже стала высоким несуразным подростком с бесформенной фигурой, неприятным злым лицом и излишне большой грудью. Длинные, всегда затянутые в хвост волосы казались грязными, а высокие скулы и небольшие раскосые глаза – явным уродством.
Вот Синди Кроуфорд – красавица… Ноги какие: длинные, стройные. А мои явно смахивают на куриные окорочка, что мама приносит из магазина. А руки? Да они толще, чем ноги у Синди. И зачем мама заставляет меня летом футболки носить? Уродство какое, ни за что не надену – только длинный рукав. А нос – круглый, картошкой; у нормальных девчонок носы вытянутые, хоть переносица есть, не то что у меня. А щеки – ужас! Верно папа говорит: «Лицо как циркулем нарисовано – эх… луноликая, солнцеподобная». Правильно, что родители меня не любят – а за что? Вон Лиля – милая, добрая, на секции всякие ходит. Фигурка, личико – обожаю ее. Илонка – та вообще звезда, мать ее боготворит, есть за что. А я – вечно хамлю родителям, ругаюсь. Мама говорит – неудачница я. Так и есть. Только что делать? Замуж такую уродину никто не возьмет, с карьерой и учебой тоже большой вопрос – кому вообще моя писанина может понравиться? Лилька с Илонкой восторгаются, но они подруги, что с них взять? Вот учитель Людмила Юрьевна – та мне вечно про ошибки стиля рассказывает, хоть и пятерки ставит. Безнадега… Вот бы в Синди превратиться… Может, на доктора пойти учится? А что, хирургом стану. А если не получится, – можно и терапевтом. Интересно, что родители про мое будущее вообще думают?
Все вместе – новая неудачная внешность, ранняя взрослость подруг, ищущих внимания у мальчиков, тяготило ее. Соню – умную, начитанную, к пятнадцати годам прочитавшую значительную часть домашней и общественной библиотек, больше привлекало сидеть вечером около проигрывателя и переставлять пластинки одну за другой. Современная эстрада брежневских времен вызывала меланхолию, которая плавно перетекала в начальную стадию депрессии. Неудивительно, что она чувствовала себя уродливой и неуклюжей, гормональные изменения удваивали хандру, о чем Соня и не догадывалась, конечно.
Чем труднее ей становилось внутри, тем больше менялась в худшую сторону удачная в начале внешность Сони. Замысловатые мысли о жизненном устройстве вокруг, подчас вздорные и наивные, должны были получить точную и тактичную коррекцию понимающего человека, но рядом такового не оказывалось. Маме Сони, человеку прямому и простому, дочкины замысловатости были не понятны и чужды, часто раздражали, превращение Сони в девушку пугало, та в свою очередь замыкалась все больше и крепче. Таким образом, внутренний мир Сони разросся до необъятных размеров и представлял собой многоуровневый город, в котором в невероятно сложно скомбинированных строениях жили по неписаным законом и правилам хозяйки не понятные никому странные жители: Сонины переживания.
