Ной сделал короткую паузу. Профессору молча переваривал услышанное, – вена над правым глазом расширилась и пульсировала, глаза покраснели от напряжения.
– Ваша дочь появится в Теремах и агент выйдет на связь, – продолжил Ной. Мы предполагаем это с высокой долей вероятности, – её профессия сыграет ключевую роль в этом решении.
– Вы сами только что сказали, что Элис – фотограф, – взорвался профессор. – Она не имеет никакого отношения к разведывательной деятельности и не обучена шпионским премудростям.
Ной с вызовом посмотрел на собеседника:
– Революционерами рождаются, профессор, – разведчиками становятся.
– Что Вы хотите от меня? – взорвался профессор, чувствуя полную беспомощность перед обстоятельствами.
Ной оставался спокоен.
– Чтобы Вы рассказали ей о нашей встрече, объяснили что произойдёт через две недели и повлияли на её решение пойти на контакт с агентом. Ваша дочь вправе отказаться сотрудничать, но станет полноправным членом фронта сопротивления если примет предложение.
Некоторое время профессор стоял молча, его лицо сильно покраснело, на шее выступила аллергическая сыпь.
– Другими словами, Вы просите меня завербовать в вашу организацию собственную дочь?
– Да, – сказал Ной с вызовом. – Вы умный человек, профессор Найтингел. Не буду играть в детские игры, назову вещи своими именами, – мы просим завербовать в штаб сопротивления Вашу собственную дочь. У Вас есть полное право отказаться и забыть нашу встречу, выбор за вами.
Профессор хватал ртом воздух, пытаясь сдержать гнев от собственного бессилия:
– Я думаю только о безопасности своей дочери, – сказал он наконец, сдерживая внезапную нервную дрожь. – Больше ни о чём.
Рация Ноя издала стонущий звуковой сигнал. Металлический голос отдал короткий приказ. Слов профессор не расслышал, – обрывки шипящих фраз сливались в монотонный шум. Революционер не ответил и переключился на другую волну.
– Я не сомневаюсь, что вы примите правильное решение, профессор. – Мы превратим агрессивную Поп Державу в миролюбивое княжество, лишим её единственного козыря, которого она не достойна иметь – квантового оружия, тогда мир вздохнёт с облегчением и больше никогда не приблизится к краю атомной пропасти.
Он протянул профессору руку.
– Вам будет что рассказать миру, когда Братство лишится лептонных крылатых ракет и перестанет угрожать миру.
Профессор понял, что Ной говорит о проекторе чёрных дыр:
– Некоторые тайны истории лучше не знать, даже людям с такими крепкими нервами, как Ваши, поверьте, молодой человек.
– Удачи, профессор, – сказал Ной и раскрыл армейский рюкзак.
Он достал две бутылки алкогольной смеси "От Брата Брату".
– Вылейте эту гадость на себя, когда будете возвращаться. В день подписания соглашения о квантовых причандалах опасно казаться трезвым. Если налетите на патруль, они почувствуют запах и вопросов не возникнет. Победа будет за нами!
Последняя фраза прозвучала наигранно и не вписывалась в тон разговора. Возвращение домой было мучительным. У станции профессор заметил патруль, пришлось вылить на себя смесь. Для безопасности он сделал глоток, – его сразу же вырвало. Солдаты брезгливо отошли в сторону, – болотистый запах "тяжёлой воды" перебивал даже вонь формалиновых химикатов. Алкогольная смесь разжигала кожу, аллергическая сыпь распространилась до самых плеч.
Возвращаться в квартиру днём было опасно, – негласный закон обязывал праздновать до темноты. Пренебрежение правилами грозило попаданием на нейронный полит-контроль. Уважительными причинами для отсутствия считались только две – неизлечимая болезнь и состояние крайнего алкогольного опьянения.
