Посмотрел на дядьку, хмыкнул, но будить не стал и прошёл на кухню. Под ногами ничего не скрипело, уложенный «ёлочкой» старый советский паркет всё ещё идеально подогнан, дядя иногда с ним возился, подбивал планки на место.
Я искал продукты, и хоть все дверцы шкафов не провисали и не скрипели, ничего съестного внутри не было.
На столе лежало несколько игрушек: китайские пластиковые солдатики с гнущимися конечностями, красная машинка и танк, причём добротный, металлический, ещё советский. Всё рабочее, после ремонта.
Своих детей у дяди Юры никогда не было, но он охотно помогал чинить сломанные игрушки соседским. И все дети его любили, а мы с братом тоже души в нём не чаяли. С дядей Юрой всегда было весело, и вообще не помню, чтобы он хоть раз повысил на кого-то голос. Если бы ещё не пил.
В холодильнике тоже пусто, если не считать почти законченной банки варенья, соуса «Анкл Бенс» с улыбающимся негром на этикетке, плавленого сырка и пластиковой банки маргарина «Рама», который у нас выдавали за масло. В морозилке нашёл один куриный окорочок, ту самую «ножку Буша». А в ящике под столом лежали несколько грязных проросших картофелин и бутылка водки «Довгань», правда, уже пустая.
Не, так дело не пойдёт. Я взял плотную сумку из шкафчика и пошёл в магазин. Денег у меня с собой маловато, но дядьку надо покормить и полечить.
Магазин вроде как продуктовый, но большую часть полок занимали пиво и водка, самые ходовые товары. Но продукты всё же были. Хотел взять пельмени, но вспомнил, что покупные сейчас на редкость плохого качества, хорошие надо было делать самому, так что взял домашней курицы, свежего хлеба, сыр, деревенского масла. Подумал ещё и взял пива, чтобы полечить дядю Юру.
Пока тётка-продавщица в синем переднике считала на деревянных счётах итоговую цену, я взял с прилавка газетку криминальной хроники. Кто-то её листал перед покупкой, она была открыта. Я проглядел страницу, где писали про очередные разборки братвы, и внизу мне попалась заметка об ограблении.
Жертва погибла от удара молотком в парке, всё ценное украли. Это пробудило что-то памяти, так что газетку я взял. Посмотрю дома, гляну, что меня там смущает, может, вспомню, что у меня было по такому случаю. Было, но детали надо выудить из памяти. В другой день сразу бы всё вспомнил, но сегодня слишком много впечатлений.
Когда я зашёл в квартиру во второй раз, дядя Юра уже проснулся.
– Ох ты ж, Ярик, – он приподнялся на локте и посмотрел на меня, щуря глаза, – вот те на, ядрёный корень, сто лет тебя не видел!
– Лёха это.
– Точно? – дядя Юра сощурился ещё сильнее и начал щупать по табуретке.
Я взял футляр с очками, лежащий на югославской стенке, и передал ему.
– И правда, Лёха. Наконец-то пришёл, давай, чаевать будем, – дядя Юра напялил очки, закряхтел и начал подниматься. – У меня, правда, ничего нету…
– Да я в магазин сходил, купил.
– Ща, тогда в душ забегу, а то башка гудит… ох, ядрёный корень, едрить их, нахрена я столько вчера выпил?
Он закряхтел громче, поднялся и, качаясь, пошёл в ванну. Дверь изнутри тихо закрылась на защёлку.
– Дядя Юра, – я посмотрел за шкаф. – А помнишь, ружьё дедовское у тебя лежало? Оно у тебя осталось?
– Не, – донеслось из-за двери. – Ярик забрал ещё зимой, надо ему куда-то было. Я не спрашивал.
Ружьё ещё покупал дед в стародавние времена, когда обычную двустволку можно было купить в деревенской лавке вообще без всяких документов, с тех пор оно так и было в семье. У дяди Юры разрешения не было, охотничий билет он получать не собирался, и ружьё хранилось, по сути, нелегально. Просто доставал его пару раз в год, менял масло и прятал обратно.
