Следующие несколько лет я прожила у тети Люсиль. Овдовев, она обнаружила, что дела мужа сильно расстроены. Будь он жив, как утешали ее многочисленные стряпчие, то нашел бы как поправить положение, но умерев, оставил вдове лишь долги. Все их дети умирали еще в младенчестве, так что единственной наследницей осталась тетя Люсиль. К счастью, кроме долгов, муж оставил ей и некоторую надежду – перед самым началом эпидемии он продал большую партию сукна во Фландрию. Но покупатель тоже умер, успев распродать сукно с большой выгодой. Получить плату с наследников фламандца взялся стряпчий Лене. За удачный исход тетя пообещала ему половину спорной суммы, и они ударили по рукам. А пока мы жили в долг. Узнав о фламандском наследстве, тете охотно ссужали деньги, так что она пока выплачивала лишь проценты. Ей удалось сохранить дом, но не лавку – теперь на первом этаже обосновался торговец книгами мсье Паскаль. Тетя начала было строить ему куры, но одинокий мсье Паскаль был уже не в том возрасте, когда может интересовать женитьба, и тетя оставила его в покое. Так мы и жили вдвоем, не считая кухарки Серпентины да мсье Паскаля на первом этаже.
Утренняя звезда, спасшаяся от горгульи, обнадежила не напрасно: в этот день тетя объявила, что нашла мне работу.
– Работу? – я заложила страницу и закрыла «Жизнь Ласарильо с Тормеса» – признаться, с досадой – мсье Паскаль дал мне его только на одну ночь.
– Да, дорогая, работу, – кивнула тетя Люсиль. Улыбка ее сулила что-то необыкновенное.
– Какую работу, тетя?
Неужели все-таки в мастерскую к кружевнице? Не хотела бы я день-деньской вертеть коклюшки, пока не ослепну. Годам эдак к двадцати.
– Прекрасную работу, Николь. Ты же только и умеешь, что книги читать! – голос тети опасно зазвенел.– Вот этим и будешь заниматься!
– Книгами? – на мгновение у меня мелькнула безумная мысль, что я могу помогать мсье Паскалю в его лавке.
– Именно! – подбоченилась тетя Люсиль. – Будешь читать книги графине Шале! Она ищет кого-то, кто мог бы вести ее корреспонденцию, потому что глаза у нее уже не те, что в молодости.
– То есть… Ей нужен секретарь?
– Именно! Ягненочек мой, это такая удача! Госпожа графиня пожаловалась своей экономке, а та ведь в родстве с моим покойным Дюранже, – тут тетя, как всегда при упоминании мужа, поднесла к глазам край косынки. – Она-то и вспомнила про тебя. Все знают, что гугеноты учат девочек читать и писать.
– Графиня Шале? Она же такая знатная…
– Но и ты не какая-то дочь поденщика! У твоего отца был собственный корабль!
Корабль? Наша плоскодонка, на которой отец обихаживал устриц, конечно, когда-то имела парус, но назвать ее кораблем – все равно что счесть меня герцогиней. Кажется, тетя начала сердиться, но я все же набралась смелости поправить ее:
– Тетя, корабль – это слишком…
Мне не удалось договорить.
– Мне кажется, Николь, ты как-то не очень стремишься получить работу и немного мне помочь! Или ты всю жизнь собираешься провести за книгами? Может, хочешь торговать книгами, печатать их, а? Или, – тут тетя закатилась деланным смехом,– еще писать их начнешь?
Абсурдность этих предположений меня отрезвила. Но я все-таки нашла в себе силы на последний вопрос:
– А почему графиня не может взять секретаря-мужчину?
– Потому что мадам – вдова, – отрезала тетя. – Обязательно пойдут слухи.
Мои мысли рассыпались, как горох.
