- На Максима Олеговича, - мягко поправляет отец, и мне приходится кивнуть, отчего у моего нового босса уголки губ откровенно разъезжаются в стороны.
Мужчины отворачиваются, обговаривая последние детали, а я прикрываю глаза, и мысленно продумываю, в каких позах и за какие интимные места я бы подвесила над кипящим котлом «Максима Олеговича».
4. Глава 4
Глава 4
Аврора
Вечером этого же дня, перепрыгивая через разбросанные вещи, я пытаюсь впихнуть в один чемодан невпихуемое, и ужасно злюсь оттого, что не получается.
Я даже пару раз прыгаю на саквояже, но молния упорно не поддается. Да что ж такое!
- Ави, чем тебе успел насолить чемодан, раз ты решила побить его перед самым отъездом? – смеется мама, заглядывая в комнату, и я разочарованно стону прямо в мягкую коричневую обивку.
- Просто бесит все! Ничего не влезает…
На самом деле, бесит меня вовсе не чемодан и сборы, а один наглый козел, которому я собственнолично подписалась таскать кофе ближайшие пару месяцев. Но об этом знать маме абсолютно не обязательно, поэтому упорно делаю вид, что злюсь именно на вещи.
- Ты все не так делаешь, - оценивающе произносит мама, и оборачивается к приоткрытой двери, - мальчишки, а ну сюда!
Топот ног, сталкивание лбами, ругань сквозь зубы – и вот на пороге моей комнаты уже трое «мужиков», отличающихся друг от друга только ростом. Да уж, как на подбор – единственная дочь в блондинку маму, а остальные трое целиком и полностью в отца. Мама иногда смеется, что в случае с мальчишками она вообще только мимо проходила, настолько в них нет ничего от нее.
- Помогите сестре закрыть чемодан, - спокойно командует мама, и я еле успеваю уйти с «линии огня».
Старший Кирилл немедленно садится у замка, оттягивая «собачку» вниз, средний Тимур тянет крышку с другого бока, а младший Мишка с разбегу плюхается на саквояж – и Кир, наконец, может застегнуть молнию.
- Готово! – в один голос кричат мальчишки, и довольно смотрят на нас.
На шум в комнату заглядывает отец, и закатывает глаза на учиненный бардак.
- Ужин готов.
Парни немедленно срываются с места, а мама спешит вслед за ними, чтобы успеть положить все по тарелкам. Так заведено в моей семье – готовит поесть чаще всего папа или я, а раскладывает мама. После еды посуду в посудомойку тоже убираем мы – папа шутит, что мы не можем себе позволить подпускать туда маму, иначе техника не выдержит ее красоты, и умрет смертью храбрых.
Мне всегда нравится наблюдать за шутками у родителей и той нежностью, с которой отец смотрит на маму. Для меня они – эталон в отношениях, хоть кому-то покажется странной мамина бесхозяйственность, но у них в этом полная гармония.
- Ну что, Хвостик, готова пожить одна? – папа осторожно проходит, стараясь не наступить ни на одну из моих кофт, и садится рядом.
Я смотрю немного исподлобья, «папиным взглядом», и тот тут же улыбается на это.
- Я справлюсь, - обиженно фырчу я.
- Я знаю. Но это не повод перестать мне волноваться.
- Па, мне уже девятнадцать…
- Не сыпь мне соль на раны своим возрастом, - смеется отец, и тянется, чтобы поцеловать мой лоб, - запомни, для меня ты всегда будешь моей малышкой, Ави. Что бы ни случилось – мы с мамой всегда рядом и поможем тебе. А ты уж постарайся не сильно дуться на это.
Я шмыгаю носом ныряя папе под руку, и тихонько, чтобы больше никто не слышал:
- Я люблю вас.
Да, такие у нас с папой отношения. Даже с мамой я не настолько близка, и почти никогда не говорю ей о своих чувствах. Но отец и я словно на одной волне, и иногда мне просто физически необходимо признаться ему в этом.
