– А! – с показным безразличием махнул рукой дед. – Ты все одно рано или поздно там окажешься.
– Что меня удивляет, – решил сказать свое слово Вениамин, – так это то, что все вы говорите на превосходном коренном языке.
– Старжик – язык плебса, – презрительно скривил губы Никита Сергеевич.
– Его завезли на Веритас оллариушники, – добавил дед. – До них здесь говорили только на коренном.
– Незыблемость традиций – вот тот фундамент, на котором держится общество.
Вениамин постарался, чтобы фраза прозвучала без особого пафоса, но все же не удержался, чтобы не поиграть немножко голосом. И успех был налицо. Никита Сергеевич с пониманием наклонил голову. А дед посмотрел на Вениамина внимательно, после чего сделал шаг к нему навстречу и протянул руку.
– Ленин. Фамилия такая.
– Очень приятно, – улыбнулся, пожимая широкую, трудовую ладонь, Вениамин.
– Владимир Ильич, – добавил дед, пристально глядя в глаза Вениамина.
– Обвалов, Вениамин Ральфович.
Дед слегка прищурился, как будто подозревал в чем Вениамина.
– Мое имя не кажется вам знакомым?
Вопрос озадачил Вениамина. Ленин как будто был уверен в том, что имя его должно быть известно если не всем и каждому, то уж по крайней мере всякому интеллигентному человеку. Но Вениамину оно абсолютно ни о чем не говорило. И даже ассоциаций никаких не возникало, – имя как имя, не лучше и не хуже любого другого.
– Нет, – смущенно признался Вениамин. – К сожалению, слышать ваше имя прежде мне не доводилось.
Глаза деда превратились в узкие щелки, а уголки губ поползли вниз.
– А если я скажу, что моя настоящая фамилия Ульянов?
Не требовалось большого ума, чтобы понять – Ульянов-Ленин не просто ждет, но жаждет, чтобы его непременно узнали. Вениамин задумался. В памяти его хранился огромный объем всевозможнейшей информации, но отыскать среди вороха дат, имен, фактов, технических данных и прочих характеристик как людей, так и неодушевленных объектов, фамилию «Ульянов», точно так же, как и «Ленин», не удавалось. Даже ничего похожего – как назло! А дед – ясный свет! – на фальшивку не купится. Впервые после посадки на Веритас Обвалов пожалел, что нет рядом с ним Фредриксона – уж он бы непременно придумал, чем ублажить деда. И вдруг пришло озарение.
– Конечно же! – радостно улыбнулся Вениамин. – Марк Ульнов! Творец экономического чуда, человек, за пять лет поднявший рейтинг эффективности денежных вложений системы Андерсона с триста восемьдесят шестого на пятое место! – Вениамин был уверен, что не ошибся. – Он ваш родственник?
Дед презрительно оттопырил нижнюю губу.
– Во-первых, я не Ульнов, а Ульянов. Во-вторых, никакой мне ваш Марк не родственник. В-третьих, я не экономист, а вождь вселенского пролетариата.
– Кого? – растерянно переспросил Вениамин.
– Пролетариата, – тщательно артикулируя каждую букву, повторил дед. – То есть рабочего класса, – дед указал пальцем на потолок. – Вселенского.
На всякий случай Вениамин глянул на потолок, но, увы, ничего достойного внимания там не узрел. Поэтому ему оставалось только глубокомысленно протянуть:
– А-а-а…
– Вот тебе и «а», – ехидно усмехнулся дед.
Вениамин с трудом удержался от желания почесать затылок – состав компании, в которой он оказался, наводил на серьезные размышления. Если бы Обвалову было куда податься, он бы, не раздумывая долго, вежливо попрощался со всеми и отправился восвояси. Но, поскольку идти было некуда, приходилось тянуть бессмысленный разговор.
