– Оцени купаж, – приговаривал мой друг, наливая на дно бокала вино. – И не пей глотками, словно у тебя обезвоживание. Вино нужно жевать.
– Жевать я его буду, когда оно затвердеет, – отшутился я.
– Твердым вино не бывает, – серьезно отреагировал на мою шутку друг и с твердой рассудительностью продолжал:
– Вино бывает жесткое, закрытое, затхлое, зеленое, редуктивное, сложное, тельное, толстое, усталое, с самыми различными ароматами… Вам, темным, не понять.
Где уж нам! Стоит человеку узнать что-нибудь, чего другие не знают, и он сразу же из темного человечка превращается в светлую личность. Задирает нос и думает, что он самый-самый… Кому легче, что он много о винах знает? Никому, кроме него. На меня, например, его знания тоску наводят, будто я сижу на нудной лекции.
– Если пить вино глотками, – продолжал мой друг, – ты не поймешь ни вкуса, ни аромата, ни сладости, не полноту вина, не послевкусия…
– Я всё понял, господин сомелье! Но не запомнил с первого раза. Ты не мог бы повторить еще раз на диктофон?
– Могу, – с готовностью, по-деловому ответил друг.
Я подумал: и вправду же повторит…
Я всегда удивляюсь педантичности людей в тех вопросах, где она становится смешной и мешает нам жить. И необязательности в Других.
Помнится, раньше он Агдам от вермута не отличал. Пил и самогон, но предпочитал простую водку. Не любил коньяк и виски, от которых в желудке отрыжка и в кошельке пустота. Насколько я знаю, мой друг впервые увидел, как растет виноград, в зрелом возрасте на Кавказе или в Крыму. Лет в 40 побывал в Болгарии. Тоже мог видеть. Потом разглядывал виноградники в Италии уже лет в 50. Разглядел, видимо, очень пристально. И быстро стал ценителем. Ох, меняются люди! И не поймешь иногда: в какую сторону. Не изменился бы – принес корочку хлеба вместо сыра с плесенью и вспотевшую бутылку водки вместо корзинок с вином. И не пузырился бы бесполезной эрудицией.
– Ты стал докой в винных делах! – похвалил я, чтобы разрядить обстановку.
– Энолог.
– Что?
– Так называется специалист виноделия.
– О-о!
– Попробуй: белое бургундское из Шардоне.
Признаться, полоща рот вином, я не чувствовал такого же восторга, как мой друг. И почему-то было обидно, что он этого не видит.
Всё внимание его сосредоточилось на бутылках. Не замечая моей кислой физиономии, он плескал мне в бокал по одному глотку, горя глазами от вида жидкости, и требовал попробовать. Затем отодвигал бутылку на другой конец стола и доставал очередную из корзины. На столе уже стояло бутылок 10. А во рту у меня стоял такой запах виноградного разнообразия, что начало подташнивать.
– А теперь попробуй Олорасо из южной Испании. Чувствуешь, какое терпкое, звонкое? Чувствуешь ореховый привкус?
Какой там привкус! Мои вкусовые анализаторы во рту забили тревогу. Язык покрылся толстым слоем белого налета, как при отравлении. Сознание помутнело, будто я хватанул лишнего. К тому же, я начал ощущать себя дураком. В обществе, где лицемерно, с подчеркнутым превосходством говорят на непонятном тебе языке, чувствуешь себя дремучим болваном: не ясно, где смеяться, где грустить, а где отвечать на оскорбления. Мне всегда становится тяжело на душе, когда из меня насильно достают впечатления. Тебе нравится – ты и пей, и восхищайся! Нет, надо же обязательно породить мою зависть перед своей сказочной коллекцией.
Наверное, он мало плещет мне в бокал?
