– На любителя, – я подал Юре полотенце. – Химия. Горчица проверена веками.
– Горчица кусается, – он вытер руки и подсел к столику.
Я выложил яичницу по-американски.
– Простому человеку без калорий невмочь, – Юра, отставив благоприобретенные манеры, обходился одной вилкой. Дикий пионер на Диком Западе.
По настоянию Нимисова первая четвёрка с сегодняшнего дня перешла на вегетарианское питание. Андив, скродола, рагу из кольраби, взбитый горох. Успокаивает астральное тело. Но ребятам хотелось что-нибудь поосновательнее. Только что Олег умял банку тушенки – не хватило терпения ждать, пока я готовлю. Вот Юре двойная порция и досталась. Он парень выносливый, справится.
– Тебе надо что-нибудь в городе?
Ему везти тело Комова.
– Нет, ничего. Ты когда вернешься?
– Послезавтра. Самое позднее – в пятницу.
Он остановился перевести дух. Или продлить удовольствие.
– У меня есть в прокуратуре хорошие парни. Дело-то ясное. С семьей Комова, думаю, утрясется. Выделена единовременная помощь. Плюс – после турнира. Они сообразят, что не нужно волновать Александра Борисовича. Хорошо ещё, что Комов – здешний. Я, когда место определяли, сразу о нём вспомнил. Мы одно время были близко знакомы, вместе начинали. В разных весовых категориях, разумеется. Потом Иван на карате переключился и как-то ушёл из круга. А я в судейство подался. И в нашем деле не последнее вовремя смыться, – пустая тарелка легла в раковину мойки. Он постоял, глядя на льющуюся тоненькой струйкой воду, потом закрыл кран.
– Очень вкусная была яишенка, просто отличная. Пойду вершить дела большого дня.
Вот такие дела. А чудилось мне, не в простых отношениях они были – Юра и Иван. И Анатолий любил небеса обозревать вместе с Комовым. Напраслина? Теперь неважно.
Я смёл крошки со стола, протер его начисто. Кухня свою работу заканчивает.
Окунул палец в ведро на плите. Теплая водичка. Колпак и халат легли в таз. Я взял пакет, отмерил стаканчик стирального порошка и полюбовался потрясающей надписью: «NO EAT!».
По-русски написано глаже: «Внутрь не употреблять!».
Таз я вытащил на кухонную веранду. Отмокнет и здесь.
Кухня – для священнодействия, коим является кулинарное искусство.
Ветерок-то свежий. Я прохаживался перед домом в лучах выглядывающего из-за пика Риз луны. Гало знатное. И дымка подтуманила небо. Немногочисленные звездочки едва сумели пробиться сквозь неё.
Прохладно и неуютно. Раньше было не так.
Я вернулся на кухню. Веник и швабра звали достойно окончить день. Не рановато?
Анатолий в чёрном кожаном плаще, с биноклем на шее, шел по галерее. Напрашивался глагол «перемещался». Прямо хоть в кино снимай. Эпизод – «генерал фон Браухич на рекогносцировке».
Я открыл бутылочку сока, поставил стакан.
– Благодарю, – он снял бинокль и положил рядом со стаканом, расстегнул плащ, из-под которого выглянул толстый свитер-самовяз. Экипировался на совесть. Только сейчас я понял, как похолодало.
– Не хочешь посмотреть на небо? В час восемнадцать астрономический феномен: покрытие Марса Луной.
– Как-нибудь в другой раз. Спать охота.
– А меня небо успокаивает. Отдыхаю.
Бинокль – мощный, дорогой прибор. Фирма. Германия, не Китай. Двадцатичетырехкратное увеличение берег кожаный футляр. Beati possidentes.
– Да и погодка неважнец.
– Знаю, – вздохнул он. – Авось, развиднеется. Кстати, как тебе задачка?
Я принес с подоконника карманные шахматы. Третий день место занимают. Не до них было. Я вообще-то не охотник до задач, даже шахматных. Но автора отказом обижать не хотелось.
