Ганнибал. Второй шанс. Интербеллум - страница 21

– Обустраиваются, Лутаций не скрывает удовлетворения.

– А что скрывать? Все теперь принадлежит им. Все наши усилия оказались бесполезны. Я наверно уйду из армии.

– Не торопись, подумай.

– А что думать! – рявкнул Хамилькарт, успокоившись и взяв себя в руки, добавил, – Не хочу, да и тебе не советую.

– Нет, я останусь. Ты, когда отплываешь?

– Послезавтра, главные вопросы решены, да и отчитаться перед миатом мне надо. Вывезешь всех наших.

– Конечно, никого не брошу. Увидимся в Картхадаште. Удачной дороги.

Они действительно встретятся в Картхадаште. Во время великой войны наемников, которым адират с миатом решили ничего не заплатить. И при этом ни у кого из «старейших и мудрейших» не хватило ума просчитать последствия.

Наемники не просто подняли бунт, но и договорились с местными ливийцами, потом на их сторону перейдет еще и Утика. Их армия осадит Картхадашт, в котором практически не останется опытных воинов. Набрать новых будет неоткуда, особенно после отказа платить прежним. Перепуганные картхадаштцы попробуют договориться с восставшими, удовлетворив все их требования, чем только разожгут их аппетиты. Наемники потребуют больше, потом еще больше.

Хискон, направленный на переговоры, будет захвачен восставшими и потом распят на кресте. Демонстрируя непримиримость, командиры наемников отказались даже выдать его тело для погребения, бросив его на съедение диким зверям. Ханнон Великий, выступивший инициатором обмана восставших, возглавил кое-как собранную новую армию. Однако после первых удачных стычек был застигнут врасплох внезапной атакой противника и разбит.

Остатки армии Картхадашта откатились обратно в город и оказались в нем заперты. Не зная, что еще сделать, верхушка Нового города обратилась к старой и мрачной традиции человеческих жертвоприношений, дабы получить помощь богов. Подобная практика существовала во многих государствах, но здесь она отличалась двумя особенностями.

Во-первых, в Картхадаште в критические моменты жертвоприношения проводились с широким масштабом и безжалостностью в присутствии сотен тысяч человек, охватывая сотни жертв.

Во-вторых, если в других государствах убивали рабов и пленных, то в Новом городе приносили в жертву собственных детей, причем для элиты это являлось в критические моменты прямой обязанностью. В сложившейся ситуации каждая семья знати оказалась вынуждена пожертвовать одним своим ребенком.

Не избежал этой участи и Хамилькарт, отдавший «на растерзание» своего последнего четвертого новорождённого сына. Он сам принес его на тофет, священное место с жертвенным огнем. Передав его одному из жрецов в белом одеянии, Хамилькарт с трудом увел оттуда рыдающую жену.

Жертвоприношение приносилось ночью у статуи Баал-Хаммона под печальные звуки флейт и тамбуринов. Отблески пламени из священной ямы вырывали из темноты его большую бронзовую статую, стоящую на краю ямы с протянутыми над горящими углями руками. Из этой ямы поднимался стойкий запах горящей плоти.

Жрец, принявший младенца, подошел к мощенной дорожке к краю ямы и торжественно поклонился бронзовому идолу. У запелёнатого в красную ткань младенца кожаными ремнями связаны руки и ноги. Ребенок не спит; в его широко распахнутых глазах застыло удивление.

Одним заученным движением жрец перерезал младенцу горло, практически не причинив ему боли, спокойно, без борьбы и суеты, единственным взмахом железного лезвия как это делалось на протяжении более шестисот лет в священном месте. Затем тело ребенка положили на вытянутые руки идола, откуда, задержавшись на несколько секунд, оно соскользнуло в пылающую печь ямы. Громче зазвучали флейты и тамбурины. Ритмично, словно в трансе, колеблется толпа, наблюдая за принесением жертвы великому богу, защищавшему Картхадашт с его основания. Ночь напролет продолжается жертвоприношение, пока восходящее солнце не разгоняет ночную тьму. К рассвету металлический бог наелся вволю, и жрецы объявили о его согласии защитить Новый Город.