– Фели, если перестанешь витать в облаках и опишешь нам более подробно одежду шамана и его амулеты, то, возможно, мы сможем быстрее найти твоего брата.
Ощущение было такое, как будто меня холодной водой резко облили. Я перевела растерянный взгляд на драконов, которые стояли уже почти вплотную ко мне, полукругом, нависая надо мной и давя не только своим ростом, но и аурой, и подумала, что мне срочно надо присесть. Ибо ноги не держали.
Поэтому я посмотрела на диванчик, что стоял в мини-гостиной, и, кивнув на него, сказала хриплым голосом:
– Давайте сядем, я сконцентрируюсь и попытаюсь всё рассказать.
Красный недовольно скривился и, все же отступив сторону, выставил руку вперед в приглашающем жесте, а заодно давая мне возможность пройти к дивану.
На негнущихся ногах я прошагала вместо дивана к креслу и уселась в него, таким образом ограждая себя от мужчин и продолжая прижимать охапку цветов к груди.
Они все трое устроились напротив и приготовились ждать, а я, погрузившись в свою память, закрыла глаза и начала говорить про амулеты шамана.
– Я помню, что на груди у него висел целых ворох этих амулетов, но запомнился мне лишь один, потому что он был деревянный, с перьями, похожий на…
Я прикусила губу, понимая, что чуть не ляпнула то, чего в этом мире быть не должно. Ловец снов. В больнице, в которой я лежала еще до своей смерти, со мной в одной палате находилась девочка. Её, в отличие от меня, родители не бросали и поддерживали до конца. Она ушла раньше меня. Но я четко помню, что ей подарили этот амулет – ловец снов. Повесили над постелью и сказали, что он будет отгонять её плохие сны.
Когда она умерла, то родители девочки отдали мне этот амулет, и я повесила его над своей кроватью, фантазируя о том, что это были мои родители и это они меня так хотели оградить от плохих снов, а не соседку по палате.
Этот амулет был со мной до самого конца.
Но в этом мире я такие ни разу не видела. Поэтому предпочла просто описать его визуально. У шамана ловец снов был миниатюрной копией моего.
– Что-то еще запомнила? – спросил меня Минеркутер, и я с сожалением покачала головой.
– Необычная вещица, никогда о таких не слышал, – пробормотал Ксан.
– Фели, ты сможешь его нарисовать? – спросил меня черный.
– Конечно. У меня есть альбом для скетчей, я сейчас, – кивнула я и, тут же подскочив, побежала в свою комнату, по пути понимая, что от цветов придется избавиться. Рисовать, одновременно держа их в руках, при всем желании не получится, поэтому, увидев вазу на подоконнике, поставила букет в неё, а затем вытащила из чемодана так и не распакованный альбом с карандашом, вернулась и начала быстро рисовать.
Вырвала листик из альбома и, поднявшись, передала его драконам, а затем села обратно в кресло.
– Ого, да ты настоящий художник, сладкая! – восхищенно посмотрел на меня Цербас.
А я почему-то смущенно пробормотала:
– Да какой я художник, вот то ли дело мама. Она намного лучше меня рисовала. Жаль, её картины пришлось продавать все по дешевке, – с грустью выдохнула я.
– Она профессионально рисовала? – продолжил спрашивать Цербас.
– Интерьерные картины на заказ и просто для вдохновения, – ответила я, вспоминая о том, как мы с мамой мечтали открыть свою собственную мастерскую, когда я подрасту и начну ей помогать.
Я предложила ей начать рисовать обои. В этом мире почему-то не было такого понятия. Стены покрывали специальной штукатуркой. Она была разных цветов. Те, кто мог себе позволить, нанимали художников, чтобы разрисовывать стены. А вот до обоев почему-то никто не додумался. Максимум – покупали картины, чтобы стены не казались голыми, и всё. Я как-то маме рассказала свою идею, и они с отцом её обдумывали и уже искали помещение для аренды, чтобы начать пробовать работать по ней, но оба погибли.
