– Валяй… – пожал он плечами. – Хуже не будет.
Присев на кровать позади кузнеца, она взяла склянку и оглядела его спину.
– Для мужчины у тебя слишком нежная кожа, – проговорила она. – Я не оправдываюсь, просто…
– Не отвлекайся, – прервал он. – Копье любую кожу проткнет.
Лина оглядела дело рук своих и, вздохнув, нанесла мазь.
– Если бы ты подал тогда голос, то все бы сразу кончилось. Ну почему ты молчал? – спросила она всхлипнув.
– Мне забыли объяснить правила.
– Дурак ты упертый! Ну разве так можно? Ну ты же понял, что это фарс. Зачем?
– Не знаю… – он пожал плечами. – Интересно стало, как далеко это зайдет.
– Доволен? – она стукнула его кулаком по плечу. – Я же не этого хотела, ты понимаешь?
– У тебя был выбор, – резонно заметил кузнец.
Я хоть била в пол силы, – буркнула она. – Другая жалеть бы не стала.
– Ну, поклон тебе до земли, – вздохнул Арон. – Что ж вы кровожадные то такие…
– Да не кровожадные мы! – воскликнула Лина. – Ну есть среди нас пара-тройка отъявленных сук… но не все же.
– Кажется я их знаю, – съязвил он, вскользь.
– Ну прости… – эльфийка прильнула к его плечу. – Заело меня. Уж больно ты резкий… думала воли не хватит. Мы все с ума по сходили. Ты ж видел, что там творилось…
Мазь, что дала Эмбер, и правда принесла облегчение. Она источала приятный, но резковатый запах мяты, эстрагона, камфоры и чего-то еще. Лина старательно прошлась по каждому шраму. Ее легкие пальцы сделали это почти безболезненно. Закрыв склянку, она вернула ее Арону и втерла остатки мази в свои ладони.
– Легче?
Кузнец кивнул.
– Можно я приду завтра? – спросила она.
– Дело твое…
Дождавшись, пока Лина наконец уйдет, Арон повалился на постель. Силы покинули его.
Следующие три дня Рон помнил смутно. Он попросту выпал из жизни. Мазь убрала воспаление и облегчила боль, но ночью у Арона поднялась температура, начался озноб. Эти ощущения были хорошо знакомы. Он знал, что так будет. Снова один, снова во тьме… В голову лезли бредовые мысли и столь же бредовые образы. Он допил все вино, что у него было, но это не помогло. Реальность и сон перемешались. Во рту словно каша. Звуки подобны смазанному эху, в глазах туман. Порой он осознавал, что в палатке не один, но понять кто пришел или ушел был не в силах. Тени… силуэты… невнятные фразы. Тело словно чужое. Приступы рвоты, жажда, головная боль…
Первой его нашла Лина. Утром, сразу после дежурства, она заглянула в его палатку. Почуяв неладное, она пыталась его разбудить. Не сумев этого сделать, Лина добежала до лазарета. Эмбер не слишком обрадовалась ее визиту, но выслушав, побледнела. Схватив свою сумку, она тотчас побежала за Линой. Первым делом она перевернула кузнеца на бок, чтобы тому было легче дышать. Затем осмотрела.
– Я кажется говорила, что кнут нужно замачивать в соленой воде? – сквозь зубы процедила она.
– Говорила, – припомнила Лина. – Так он же испортится….
– Ну все, доигрались. У него заражение.
– Да как же… вечером все было нормально.
– Вечером? – удивилась Эмбер.
– Да. Я была здесь вчера, – призналась Лина.
– Никак совесть заела? – усмехнулась доктор. – Или мальчик красивый?
– Всего понемногу.
Эмбер бросила сумку на стол. В лице ее читалась досада.
– Я не смогу ему помочь… Слишком поздно. Зараза уже в крови.
– Он что умрет? – глаза Лины широко раскрылись.
– Пятьдесят на пятьдесят. Эту ночь он пережил, вопрос переживет ли вторую. Сейчас все зависит от его организма. Если этот парень отдаст Богу душу, мы горько пожалеем.
