– Мужчина – не кирпичик.
– Слушай – ну я не мастер аналогий, но тебе стоит прислушаться.
– Думаешь, если я не буду так поступать…
– Да не поступать, а ощущать. Тебе надо понять, что этот мужчина – он не досадное недоразумение, а индикатор. Того, кто ты есть и того, где ты есть. И если сесть и проанализировать…
– То вдруг случится чудо! – Лия снова начала злиться.
– Слушай – ты сама много раз просила тебя «прокачать». Хотела, чтобы тебя «двинули» вперед. Так не сопротивляйся тогда! Если ты принимаешь и делаешь выводы, то рано или поздно – ты поймешь, для чего это все было.
Лия снова оторвалась от тетради. Воспоминания всплывали разными цветными стеклышками, иногда с острыми краями, которые ранили, иногда звеня радостным смехом, но одно было несомненно: только сейчас она понимала, насколько другой стала за это время.
И это был первый кирпичик в строительство ее самой. Не мира вокруг, не чего-то призрачного в виде ожиданий, хотя тогда ей хотелось именно этого, но именно ее самой. Через преодоление, через умение собрать себя в единую точку, через постижение того, кто на самом деле управляет её жизнью. И самым неприятным откровением было то, что до этой поры – её жизнью управляла не она сама.
Но самое интересное, что если спросить ее сейчас – а кто руководил ее жизнью, если не она сама, то вряд ли Лия смогла бы дать однозначный ответ на этот вопрос.
– Мама, а кто будет сидеть с моими детьми, когда я буду до ночи засиживаться в Университете, – спросила Лия, когда они шли на философский факультет, чтобы пообщаться с преподавателями и задать им несколько вопросов.
– Слушай – ты еще не поступила, а уже прогнозируешь на сто лет вперед, – резонно ответила мама.
– Я просто знаю, что буду сидеть там и много – много писать, – спокойно сказала Лия.
С детства эти линованные строчки, бумаги, бланки, тетради – завораживали ее. Ей хотелось срочно заполнить эту пустоту аккуратными буквами. Занести информацию по графам, превратить чистую страницу в искусную вязь письма.
Были ли стихи, которые стучались к ней непрестанно с восьми лет, предвестниками чего-то большего? Вряд ли тогда кто-то мог это сказать. Но стихов со временем стало так много, и они совершенно игнорировали ее бытовые потребности во сне, еде и отдыхе, что приходилось записывать их там, где они приходили, например, на стене туалета.
«Мысль – это энергия», – диктовала она однокласснице Вике то, что спонтанно приходило ей в голову. «И эта энергия может перемещаться в пространстве, и таким образом её могут улавливать другие люди». Вика старательно записывала под диктовку, совершенно по-детски высынув язык. Кажется, тогда им было по двенадцать.
Сейчас ей было интересно вспоминать это – особенно ранние детские рассказы, которые как грибы стали расти вслед за стихами, и в одном из которых описывалось далекое будущее с маленькими коробочками, на которые были записаны огромные тома книг. Откуда она ловила эти строки, мысли, идеи? Может и правда они витали в воздухе, как какое-то общее поле, поле информации, о котором уже в те времена написал Вернадский, и о котором она, конечно, еще тогда по малости своих лет совсем не слышала? И выуживали из них свои идеи и прозрения писатели – фантасты, маги и гадалки всех мастей, вещатели и предсказатели?
Но гораздо более интересным было не просто вытянуть за ниточку мысль, которая крутилась в голове и просилась на бумагу, а заглянуть именно в свое будущее, которое, как ей уже тогда казалось, было непонятным образом предопределено. Все как -то таинственно и непостижимо стыковалось, срасталось и случалось. И жила она не мыслями и решениями, а неким смутным чувством, надеждами, снами и… жаждой.
