Гавань святых - страница 8

– Завещание?.. – проговорил вслух Андрей, нехотя принимая конверт. Он достал оттуда плотный лист бумаги, чувствуя, как страх стягивает желудок. По мере чтения страх, перемежаясь с удивлением, набился комом тошноты в горле: в своем завещании Михаил указал Андрея поверенным лицом и просил похоронить его на Лахтинском кладбище. – Это какое-то недоразумение… Мы с ним едва знакомы, так, пересекались иногда в коридоре… У него что, нет родственников?.. Близких?.. Почему я?.. – он повернулся к участковому, но тот безразлично пожал плечами:

– Мне вам нечего сказать.

– А какие ко мне будут применены санкции в случае отказа?

– Никаких. Тело сегодня доставят в морг на Екатерининском проспекте, дальше у вас будет несколько суток, чтобы принять решение. По всем вопросам обращайтесь туда. Собственно, на этом все, вы можете быть свободны.

– Хорошо, тогда я пойду, – неуверенно произнес Андрей, бросил быстрый взгляд на тело и скорым шагом покинул комнату, заминая в руке конверт. «Поверенный! Стоило поесть с ним ливерной колбасы, поддержать пару диалогов в коридоре, и я уже поверенный! Какой бред… С чего он вздумал, что я буду этим заниматься? Кто он вообще такой, чтобы я тратил свое время и финансы на его похороны? Смешно! Все это отдает абсурдом. Лахтинское значит! Ну-ну! Может еще мавзолей соорудить? Скульптуру в виде ангела, поедающего ливер и плачущего? И непременно жирного, так, чтоб весил под тонну и стоил не меньше? Было бы это обговорено заранее, сказал бы он мне о чем-то подобном, так я и подумал бы… А так, когда исподтишка все делается, ставится, грубо говоря, перед фактом – оно мне не нужно… Своих проблем, известно, хватает. Мне что, каждый человек, который просит на улице сигарету, будет теперь свое тело и душу на упокой вверять? Кому скажи!..» – размышляя подобным образом, Андрей вернулся в свою комнату, сел на диван и разрядился в судорожном смехе. Белые кружевные занавески втягивались в окно точно перетянутый на голове человека пакет при вдохе. Из глубины коридора доносились множественные приглушенные шаги, обрываясь недалеко от комнаты Андрея – по всей видимости, пришли за телом Михаила.

Окончательное решение, вопреки ожиданиям Андрея, далось ему не сразу; проводив взглядом носилки с телом Михаила, он перечитал завещание и, казалось бы, пришел к заключению, что никаких действий предпринимать не станет; долгое время ходил по комнате, сцепив руки за спиной, и то едко усмехался, то как бы в отвращении, озлобленности дергал носом, повторяя про себя: «Какая наглость! О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды, а правда в том, что Михаил – нахальный, бессовестный человек. Понимаю, в жизни разное бывает, но чтоб вот так поступать… Было бы сказано, опять же! Хотя бы намекнул! Спросил! Но нет! Вот тебе, значит, ливерная колбаска, а ты взамен тело мое упокой в случае чего – о как у него, видно, все делалось. Неслыханное дармоедство…»; затем, высказав себе все, что он думает по поводу Михаила и несколько охладив свой пыл, позвонил близкому другу с просьбой приехать, захватив с собой алкоголь, поскольку дело, как он выразился при телефонном разговоре, «из ряда вон выходящее и требует успокоения нервов».

Не прошло и часа, как они уже сидели вместе за столом, разливая водку по граненым стаканам и нарезая закуску: остатки ливерной колбасы, сыр, ржаную буханку хлеба и соленья. Андрей временил со своей историей, желая, для пущей выразительности, подать ее в состоянии опьянения – поэтому первая половина бутылки ушла на рассказы Дмитрия, его друга, о своих бытовых проблемах. Несколько раз стучались разные соседи: Андрей вставал, запахивал халат, подкидывая в разговор несколько обрывчатых слов, и подходил к двери. Всех интересовал только один вопрос: что случилось с Михаилом. Андрей, распаленный алкоголем, вульгарно улыбался во весь рот и коротко восклицал: «Скончался Михаил!» – после чего, отведя от себя все дальнейшие расспросы, закрывал дверь и возвращался за стол. Дмитрий пытался разузнать у него, о ком шла речь и что произошло, но Андрей молча крутил головой, по всей видимости не ощущая себя достаточно пьяным или не считая сам момент подходящим по какому-то внутреннему, необъяснимому чувству. На второй бутылке водки, когда сумерки уже стали сгущаться, оттеняя комнату, Андрей во внезапном и остром порыве встал из-за стола, достал из тумбочки конверт и протянул Дмитрию, искривившись в болезненной ухмылке. Дмитрий, протерев костяшками уставшие глаза, вынул из конверта завещание и внимательно несколько раз перечитал, то хмуря брови, то недовольно фыркая.