– Здравствуйте, как ваш день? Ничего себе не сломали? – у ухмылкой поинтересовался Яков.
– Утречко. Перестань злиться. И не при них же! – она кивнула на мальчика.
– Кто злится? Короче, дай карту и делай дальше свои дела. – попросил обходительный мужчина.
– Эй, а почему она в домашнем халате? – шепотом спросил мальчик. Яков улыбнулся.
– Ну, потому что здесь ее дом. – ответил тот.
– Тогда почему по ее дому шляется добрая сотня человек и мальчик, который выглядит так, будто на вручение Ордена к королеве собирается, а? – тем же тоном продолжил Гавр.
– Я тоже говорил, что костюм слишком… слишком уж хорош. Не люблю такие. Но Он не любит плохо одетых людей. Особенно у себя дома. – задумался мистер добрый.
– Эх, клизмы, уколы, брать кровь из вены… – мечтательным голосом говорил мальчик.
– Тебе ставили клизму? – спросил собеседник.
– Нет, это я так. Тетушка постоянно жаловалась. Она всегда… – мальчик запнулся. – без откровений обойдемся. Яков улыбнулся и кивнул. – Подожди, какую карточку, я же тут только… Аа. Ну ясно. Богодельня мне тоже.
– Так. Вот она. Стаханцев Гавриил Михайлович. Воитель, сын укротителя. – женщина подала карточку Якову.
– О чем это она? – спросил мальчик.
– Гавриил значит «воитель», а архангел Михаил… – начал мистер добрый.
– А, ясно, можешь не продолжать. – оборвал его тот.
– Так, сначала общее обследование, анализы, вся эта белиберда. – завозмущался Яков. Они уже пошли в коридор слева от стойки. – Никогда не понимал, зачем у вас брать анализы, можно подумать, вы можете болеть.
– Хм, а может они хотят нас клонировать. Ну… ну чтобы не похищать. – озарило мальчика. Яков хохотнул.
– Нет, малыш, мы до этого не добрались. Я, по крайней мере, точно здесь этого не видел. А бывал я тут в каждом уголке, уж поверь мне. – Мальчик искоса посмотрел на него… вверх. С этим Яков открыл одну из дверей.
– Привет, до-о-ок. Как дела? – поздоровался с мужчиной в белом халате мистер добрый. – Вот, делай свою работу, мы пока посидим… тут. – подал он врачу карточку.
– Ага. – больше док ничего из себя не выдавил. Какой разговорчивый, однако.
– У вас такой контраст, – заметил мальчик. – болтуны и молчуны, грубияны и… и ты. Милое, однако, местечко. – обращался он к Якову.
– Это пока что мило, мальчик мой. – прогремел голос дока. – Скоро ты пожалеешь, что…
– Так, док, заткнись! – оборвал его Яков. Мальчик наклонил голову, снял воображаемую шляпу, аля «Благодарю вас, мессир», мистер добрый закрыл глаза и наклонил голову: «Всегда к вашим услугам, мсье». Мальчику Яков нравился, он как старший брат. Только Кеша был полным придурком, как говорил отец.
– «Кто это у нас на скрипке играет? Кто это у нас пой-йо-от? Это наш маленький гаврик!» – издевался он над младшим братом. Иннокентий никогда не жаловал искусство, очень уж тонко для такого толстолобого непробиваемого идиота. Зато он любил прагматичность. И оттого всегда хвалил за успехи. – « Ух ты! Пошел! Надо же. Так, правильно, правильно, эту букву сюда, какой молодчинка. Собака наконец-то слушается малыша! Нечто. Больше не ходит в песочницу (мальчик), это потрясающе. Пошел в школу – здорово!» – На этом Кеше больше не довелось порадоваться успехами брата. Или все-таки довелось?
Док не стал осматривать мальчика, даже не бросил на него взгляд. Осмотрел его другой док. В другом кабинете. Мальчику пришлось раздеться.
– И трусы тоже. – приказал усатый добрый доктор. У мальчика было заведено, что нужно сразу определять добрых и злых, плохих и хороших, пожалуй, в большинстве случаев он не ошибался.
