Я отошел попить чаю. Со двора раздался голос Егора.
– Слышь Саныч, – позвал Егор, – а чего это? – Лопата уперлась во что-то твердое. И это была не труба. При ударе лопатой объект издавал скрежет, то есть был металлическим.
– Давай-ка навалимся – поднажми.
– А вдруг сундук там? Вдруг клад? – Саныч суетливо бегал вокруг ямы.
Егор ускорился, и постепенно из-под земли стало вырисовываться что-то синее.
– Это чего за херня, – в недоумении спросил Саныч, переводя взгляд попеременно с меня на Егора.
Повозившись еще полчаса, мы поняли, что трубы закончились, а от них идет какой-то странный шланг к чему-то твердому и синему.
Егор взмок, но заветное место у «клада» не уступал.
– Ты знаешь Саныч, сколько стоит килограмм серебра? – приговаривал он, методично выбрасывая землю из ямы?
– Ну, примерно пол-штуки баксов за кило, это если грубо, – ответил Саныч.
– Хорошо, а золото? – опять спросил Егор.
– Да около штуки за кило, не больше, – отвечал Саныч.
Егор напрягся и стал тащить что-то тяжелое.
– Ну так вот – и этот газовый баллон – обошелся тебе, считай, по штуке за кило. То есть он воистину «золотой»!
И он вытащил на поверхность из канавы синий газовый баллон.
– Вот она, Саныч – твоя газификация.
– Это чего за херня? – повторил еще раз Саныч. – Где мой газ?
– Был газ, да весь вышел, – ответил Егор.
– Суки!!! – заорал Саныч на весь поселок и побежал в дом. – Поеду я и правда, к Мюллеру, ну вас всех на х… с вашим Миллером, – приговаривал он через полчаса, аккуратно разгребая кучу мусора из помойного ведра в поисках вызова.
Продав быстро дом, Саныч через месяц уехал. Через год уехал и Егор.
У ритуала нет смысла,
Но есть цель.
А. Генис
Инициация случилась неожиданно.
Не знаю как у других. У других групп. Есть ли у них свои ритуалы. У футболистов, хоккеистов – что-то такое есть.
У Гавроша команда перед выходом всегда образует круг, положив руки на плечи друг другу.
Кажется, первый раз это было в клубе «Порт». В том самом «Порту», со стеклянным полом между первым и вторым этажом и Исаакием, возвышающимся по соседству.
Публика уже бушевала, ибо Гаврош, как обычно, слегка томила ее перед соблазнением.
Я скромно сидел в углу, уткнувшись в ноутбук.
– Ну что, готовы? – позвала Гаврош.
Парни отложили настроенные гитары и встали в круг.
Она вдруг повернулась и махнула рукой:
– А ты чего там в углу? Дуй сюда…. Ты же в Команде.
Я робко встал и вошел в круг, положив руки на плечи Гаврошу и Дрозду.
Ногу надо было поставить в центр. Так что в итоге получалась ромашка.
Помолчали секунд десять.
– Ну, двинули… – и, отодвинув занавес, они растворились на сцене,
Прошло 15 лет, а я до сих пор храню это ощущение. У кого-то дом – это место, где он родился, у кого-то избушка в деревне. Другие стремятся вернуться к Альма-матер – в школу, которая подарила путевку в жизнь.
Для меня дом – это круг, в который меня пригласили. Я до сих пор помню то чувство локтя. Помню руку Гавроша, лежащую на моей пояснице. Круг – это доверие. Доверие, в котором ты можешь положиться на кого-то, а кто-то – может положиться на тебя.
И может быть – все войны, которые мы устраиваем друг против друга – это лишь желание ощутить плечо, на которое можно опереться, подставив взамен свое. Где еще мы теснее зависим друг от друга, как не на войне? Не в компьютерной игре, не в дорожной пробке и уж точно не в очереди на распродаже, сжимая в руке заветный купон со скидкой.
