Взглянув на глиняную чашу на столе, она медленно поднялась и с шорохом забрав ее, прошла в кухню, а вымыв, разрешила себе взглянуть на циферблат. Шесть утра. Не чувствуя усталости, Эрс подумала и решила, что сегодня она обязана купить провизию, навестив праздничную площадь. И пробежав в спальню, она сложила подшитую одежду к теплым вещам и проскользнув в темно-синее платье, застегнув корсет, схватила котомку, обулась и вскоре уже была на ярмарке.
Ранним утром только-только начинала возобновляться жизнь. Редкие ларьки только разгружали товар, снимали ткань с киосков, другие уже во всю продавали товар. Овощи, фрукты, странные вещи, напоминающие и то и другое одновременно, поблескивали наполированными шкурками на предутреннем солнце. У прилавков уже собирались, с корзинками в лапах, болтая с продавцами, рыжеватые и пятнистые женщины-кошки в муслиновых платьях, с не терпеливыми котятками, подергивающими их за лапы. Эльфы, сияя в лучах утра, выставив продукты идеализированными пирамидами или же в одинаковые, ровные ряды, выдержанно ожидали покупателей, а темноватые, молодые парнишки с длинными ушами, бесцеремонно хватали прохожих, подтаскивая к своим тележкам.
Ничто не поменялось. Все так же продавала мясо смешливая, полная женщина с рубаком наготове, всякий раз, понимающе, пряча его под стойку. У нее все так же, лучше всего продавалось вяленное, да сушеное мясо, а она все так же задавалась вопросом: «Почему же так?» У крепкого мужчины, продолжающего дело матушки, всегда продавались свежие фрукты, а у человека-змеи, как всегда, нашлась, блестящая серебряной чешуёй, большая рыба. Но вот, все равно казалось, словно что-то да изменилось. Окружение оставалось прежним, изменилось лишь состояние Эрс.
Прошло некоторое время и в котомке и авоськах, перетягивающих худые руки, она несла продукты к знакомой двери. Щелкнув замочной скважиной, она ввалилась на порог и закрыв дверь, скинула груз на пол. В голове крутилась лишь одна, гнетущая мысль, рушащая ее гордость за свой утренний поход. Мысль бегала из стороны в сторону, по-родительски восклицая: «Счастлива теперь? Ночь не спала, так еще и рано утром на ярмарку сбегала. К путешествию она готовится! Сейчас же спать, а то будет тебе, путешествие!», – и под собственные указания, она скоро разобрала пакеты и аккуратно свернув их положила у порога, а после, забыв переодеться, (И позже не раз припоминая себе такую безалаберность) рухнула в постель и наконец забылась сном.
Глава 6
– Скаши мне, любесная Афосия, почему мы не могли путешествовать хотя бы… на досках?
Темный, поблескивающий глаз, обрамленный жесткими ресничками, мирно смотрел на Шарафа. С постукиванием пожевав удила, голова медленно повернулась в его сторону и словно чувствуя страх отшатнувшегося Сертана, потянулась к нему с еще большим усилием. А когда он наконец свалился, мягкий нос наконец приблизился к голубой мордочке и Сертан отогнулся затаив дыхание. Еще некоторое время нос ходил туда-сюда, пофыркивая, а потом издал странный «фырк» и позвякивая кольцами уздечки, вернулся на место.
– Ну, ну, Альп, не пугай нашего гостя, – мужчина потянул коня за поводья, потрепав темную, соломенную челку, выводя на улицу.
Шараф, поднявшись с укрытого соломой и травой пола, поспешил отойти с дороги, пока несколько рыжеватых мальчишек-котов выводили одну лошадь за другой. Лучи, нагревающего доски, солнца, пронизывали пустующие и заполненные конюшни. В теплом воздухе чувствовался запах прелого навоза, соломы, земли и прогретого дерева. Теплый воздух сушил нос.
