– И вам хорошего вечера, господин. Чем я могу помочь? – как можно спокойнее спросила Агнесса.
– До нас дошли слухи, что донна Хельга, ваша мастерица-швея, часто ведет разговоры о душе. Что вы знаете об этом?
– Слухи на то и слухи, господин, чтоб по ветру летать, – Агнесса чуть улыбнулась. – Один сказал, другой не понял, третий подзабыл, четвертый исказил, а к пятому пришла совсем иная история.
– Монна Агнесса, ответьте на вопрос, – Хранитель говорил спокойно, даже бездушно (прости, Великая Судьба, за сравнение), но твердо. Такие не потерпят пререканий.
Разум захлебнулся в смешанных чувствах. С одной стороны, облегчение, что Хранитель пришел не за ней. С другой, беспокойство за донну Хельгу. Уже много лет Агнесса работала в ее мастерской ткачихой. Донна Хельга – швея с золотыми руками. Она умела все: и прясть, и ткать, и шить, и вязать. Шутили, что сама Судьба при рождении ей нитку с иголкой в руки вложила. В мастерскую приезжали даже из столицы. И донна Хельга научила Агнессу всему, что сама умела. Шить у ученицы выходило посредственно. Таланта хватало разве что залатать рубаху. Зато ткать ковры получалось искусно! В общем, Агнесса свою наставницу уважала и дурного ей точно не желала.
– Нет, господин. Мне не доводилось слышать от донны Хельги ничего предосудительного, – легко соврала Агнесса. – Да нам и говорить некогда, господин. Работы в мастерской невпроворот. Тут еще и к ярмарке готовились. А вне мастерской мы не видимся. Хотя это вы и сами знаете, наверное.
Хранитель долго изучающе смотрел на Агнессу, затем поклонился и скрылся в темноте леса. Не самое приятное окончание вечера. Она передернула плечами и заторопилась восвояси.
***
В доме пахло догорающими поленьями. На лавке сидел худой мужчина с короткой седой бородой и плел корзину. Разбросанные вокруг прутья ковром застилали пол.
– Папенька, не пора ли вам отдохнуть? – Агнесса зашла в дом и поставила корзинку на стол. – А маменька где?
– Пошла к соседке да пропала там, – добродушно проговорил отец, откладывая работу. – И ты что-то задержалась.
– Немного прогулялась у опушки. Донна Берта передает вам доброго здравия. Ставьте воду, папенька, я пирог принесла, – улыбнулась Агнесса и так гордо продемонстрировала угощение, будто сама его только что приготовила.
Они с отцом захлопотали на кухне. Вскоре пирог был нарезан, а в пузатые кружки налит чай с пряным ароматом бузины и липы.
– Ты сегодня неразговорчивая, доченька. Не случилось ли чего?
– Не знаю, папенька, – вздохнула Агнесса. – Когда я шла домой, меня догнал Хранитель.
Отец поперхнулся чаем, откашлялся и круглыми от ужаса глазами уставился на дочь.
– Чем ты ему приглянулась?
– Нет, нет, папенька, – поспешила заверить Агнесса. – Он не за мной приходил. Спрашивал про донну Хельгу. Мол, она разговоры о душе часто заводит.
– А что же, в самом деле так? – спросил отец, понизив голос.
Агнесса замялась, словно думала, стоит ли правду говорить или поступить с отцом, как и с Хранителем.
– Нуу, – неловко протянула она, – пару раз я слышала, как она задает странные вопросы. Мари, например. Говорит, мол, как же ты на свет появилась, коли матери у тебя нет? Мари и сказала, что Судьба Великая ей жизнь подарила. А донна не отступает, мол, странно это все, и мир наш будто не настоящий, будто…
Дверь скрипнула, и Агнесса осеклась. В дом вошла худая, под стать отцу, женщина с мягкими чертами лица и такой же черной тугой косой, как у Агнессы. Девушка переглянулась с отцом. Одного взгляда было достаточно, чтоб понять – тема закрыта.
