– Ха? – сказал мужчина за дверью.
Иногда мне сложно понять человеческую речь. Порой меня это малость раздражает, а порой мне просто интересно, что значит вся эта чушь. Все эти «Ась», «Йо», «Ха» оставили меня в недоумении.
– Это ты, Виктор? – спросил Берни.
– Нет.
– Виктор Прол?
– Вовсе нет.
– А по-моему, ты звучишь как типичный Виктор Прол, – настаивал Берни. – С его-то прогнатическим прикусом.
У Берни была еще одна особенность – иногда я вообще не понимал, о чем он. Так что я просто стоял рядом, неотрывно смотрел на дверь и ничего не делал. Мы же партнеры, так что какой бы тупоумной фигней – ах, как мне нравилось это выражение! – он ни занимался, я был…
Дверь распахнулась и на пороге появился громадный мужчина. Челюсть у него была просто великолепная – выдвинутая вперед, как и нужно. Редкая черта среди людей. Остальное лицо было абсолютно непримечательным – маленькие глазки, плоский нос, клочковатая борода. Я принюхался к его запаху и тут же все вспомнил. Да, я знал Виктора Прола: он был по-настоящему плохим парнем, которого мы застукали за каким-то злодеянием, уже и не вспомню. А до этого он как следует врезал Берни в лифте. Я вообще-то не люблю лифты – и по правде говоря, стараюсь их избегать – но в том лифте, к счастью, я был.
Он перевел взгляд маленьких глазок с Берни на меня, а потом обратно на Берни.
– Ты, – только и сказал он.
– Ну как, вживую я лучше выгляжу? – спросил Берни. – Или вид через прицел тебе нравится больше?
– Через прицел?
– Твоей винтовки 7,62х63 калибра.
Виктор Прол скривил лицо и прищурился, надолго погрузившись в раздумия. Зрелище, скажу я вам, не из приятных.
– Бессмыслица какая-то, – заключил он и попытался закрыть дверь.
С Берни такое не работает. Он резким движением просунул ногу между косяком и дверью, не дав той закрыться.
Из общения с преступниками, бандитами и прочими злодеями я вынес одно наблюдение: слететь с катушек они могут от любой мелочи. Одно невинное движение ногой – и все, он готов. Лицо Виктора Прола налилось кровью, губы искривились в неприятном оскале. Больше всего в глаза мне бросилась его рука, нырнувшая куда-то за дверь. Потом блеснула серебряная вспышка, и в следующий момент Виктор уже замахивался на Берни тяжелым гаечным ключом. С ними я был знаком еще с того времени, когда Берни решил установить новый унитаз – такой, специально для экономии воды – но так уж вышло, что в тот день воды мы израсходовали просто неприличное количество.
Я прыгнул вперед, метя в запястье Виктора, но мои зубы сомкнулись на пустоте. Непонятно, почему, но Виктор уже лежал на полу, а на нем верхом сидел Берни. События развивались стремительно. Обожаю! Я влетел в общую кучу, и мы катались по полу, пока Виктор не заорал:
– Хватит уже, мать твою! – Берни заломил ему руку за спину, а это всегда означает конец схватки.
– Где винтовка? – спросил он.
– А?
– Та, из которой ты палил по нам в каньоне.
– Палил? Ни по кому я не палил. У меня нет ни винтовки, ни любого другого оружия.
– Как-то на тебя непохоже.
– Ты мне сейчас руку сломаешь, – заметил Виктор.
– Прости, – извинился Берни. – Когда в меня стреляют, я становлюсь очень несдержанным.
Вид у растянувшегося на полу Виктора был очень растерянным.
Я же почувствовал запах травки. Я пошел по следу – это очень просто, словно следуешь за журчащим ручейком – и оказался у дивана, примостившегося напротив телевизора. А под диваном я нашел немного травки, крепко замотанной в полиэтиленовый пакетик. Правда, для этого мне пришлось как следует повозиться, пытаясь просунуть лапу в щель между полом и диваном. Я взял пакетик в зубы и понес его к входной двери.
