«Символично» – подумал Дюран, и его накрыло чернильное небо беспамятства.
***
– Сим, ну и зачем ты его вырубил? – спросил Рыжик, озабоченно рассматривая неглубокую, лениво сочащуюся кровью рану на предплечье. – С нас ведь потом спросят, откуда у него синяки.
– Ты как будто первый день живёшь. По-моему, все синяки он заработал ещё до нашего появления. Разве нет? От него разит, как от самогонного аппарата, неудивительно, что в какой-то момент он не смог разойтись со стеной, – отмахнулся Сим. – К тому же нужно было ведь как-то его успокоить.
– Ты опять вязки забыл, да? – с укором произнёс толстяк. – Как вчера с Васильковым. Между прочим, из-за тебя я чуть не лишился своей шикарной шевелюры.
– Не судите и не судимы будете. Да и какие вязки? Ты сам орал, как боров, которому прищемило яйца. «Он меня порезал, он меня порезал». Кто знает, если бы я не вмешался, может он в следующую секунду полоснул бы тебя по горлу, – процедил Сим.
Рыжик, насупившись, прожёг товарища взглядом, но промолчал. В чём-то Сим был прав.
Сим посмотрел на порез на руке Рыжика и невольно провёл пальцами по шраму на щеке. Эту красоту он получил от отца на своё десятилетие. Отец заметил, что ребёнок не особо сильно рад металлическому конструктору, который он с трудом стащил в «юном технике» и, достав опасную бритву, решил оставить сыну более памятный подарок. Навещая отца в психушке, Сим иногда видел других пациентов, в глазах которых была лишь холодная пустота. Он их боялся и ненавидел. Ему было страшно, что однажды он тоже может стать бессмысленно прожигающим жизнь куском мяса. Именно страх в старших классах гнал его каждые выходные в дом престарелых, где он по шесть часов работал волонтёром. Позже он устроился санитаром в психбольницу. Когда постоянно видишь людей, в которых душа еле тлеет, понимаешь, что у тебя не так уж всё и плохо и страх притупляется. Можно жить дальше.
До встречи с Хершем Сим сменил три места работы. Всякий раз его выгоняли со скандалом из-за грубого обращения с пациентами. Видимо давал о себе знать буйный характер, унаследованный от отца. Херш обычно закрывал глаза, когда Сим начинал перегибать палку, но иногда взамен просил санитара о небольших одолжениях. Вот, как сейчас. Велел по-тихому привезти в клинику пациента, сказал, что тот пойдёт добровольно. Что ж, по-тихому и добровольно не получилось.
– Поищи какие-нибудь документы и давай пошустрее, неизвестно надолго ли наш клиент отключился, – сказал Сим.
Рыжик беглым взглядом осмотрел маленькую квартирку. Увидел на столе бутылку с недопитым виски и рамку с фотографией какого-то мальчика облокотившегося на кирпичную стену, на которой баллончиками какой-то не особо талантливый художник нарисовал кривобокого сердитого Винни-Пуха, жадно слизывающего с лапы оранжевый мёд. Мальчик улыбался, но его лицо было бледное и осунувшееся, будто он только начал выздоравливать после тяжёлой болезни.
– Под столом какой-то чемодан или как там это правильно называется.
– Это называется дипломат, – буркнул Сим, нагибаясь за находкой.
Щёлкнули замочки.
– То, что надо, – сказал Сим, порывшись в содержимом дипломата. – Бери клиента под руки. Грузимся.
– Подожди.
Следуя слепому порыву, Рыжик взял со стола фотографию, вытащил её из рамки и бросил в дипломат к остальным бумагам.
