Наконец в голову ему пришла мысль, его обхитрили. Теперь он лютовал. Он уже ненавидел Юлию, брата, желая им отомстить. Просто жить, как ни в чём не бывало, он не мог. Каждый день с удивительной методичностью его люди шныряли по всей земле, забредая в немыслимые закоулки, не находя никаких следов. Казалось, попади они ему в тот момент живыми в руки, оба лишились бы жизни в страшных мучениях. Видимо, он был болен, и давно, паранойей, испытывая ненависть, к отвергающим его людям. Поэтому, Нина, ранее интуитивно догадавшись обо всём, решила быть в меру ласковой, не обращая внимания на его проделки. У неё было двое детей, она не могла из-за них вести себя иначе, как хотела бы. Ей надо было устраиваться так, чтоб все были целы и относительно спокойны.
Нина не была глупой женщиной. Она многое понимала и шла на уступки только ради детей. Она давно обезопасила бы себя, если б смогла. Но делать это следовало раньше, до рождения малышей. Теперь она ни во что не вникала и очень корила себя, что взяла племянницу к себе после потери сестры, матери Юлии. Ей оставалось только молиться, дабы Бог сохранил их всех. Никакой суеты и беспокойства. Только спокойствие. Она будет делать вид – верит всем версиям Николая. А поэтому она станет подыгрывать ему. Но она не была пассивной. Деньги, которые разделил им с сестрой отец, она давно надёжно припрятала. Но, дабы показать Николаю – она расточительна и неприспособленна, иногда делала дорогие покупки не ради прихоти, а чтоб убедить его, основного капитала у неё почти нет. Она часто созванивалась со швейцарским банком, проверяя наличность и, убеждалась, там всё в порядке. Но на душе у неё сейчас было не спокойно. Она разумела, сидит на вулкане, который может в любую минуту начать действовать и привести всех к гибели.
Вскоре Николай вновь принялся за дружбу с молодыми подругами. Но покоя от этого никому не было. Дома из подвального помещения раздавались иногда стоны, будто повторялись времена инквизиции. Может, это наказание всему роду Юсуповых за убийство Распутина, которого в церковных кругах почитают за святого? А может, это уже у неё самой от страха появляются звуковые галлюцинации и не дают покоя? Она с трепетом признавалась себе: в один прекрасный день могут не проснуться ни она, ни дети. Надо было на что-то решаться в изменившейся ситуации. Но что она могла, немощная, против такого тирана?
Как-то, гуляя по саду с детьми, в сопровождении друга и помощника Николая, она услышала остервенелый собачий лай. Повернувшись в ту сторону, разглядела сквозь ветви деревьев: Николай прутом избивал любимую собаку. Он уже не помнил себя, от злости – всё бил и бил. Дети спросили, что там случилось, ей пришлось сказать, собачка подавилась костью и ей плохо. Взяв детей за ручки, она углубилась вглубь сада, стремясь туда, где ничего не было слышно. Тогда друг Николая, Виталий, взял у неё детей к себе на руки и побежал вперёд. Запыхавшаяся Нина еле догоняла их. Когда она поравнялась с ними, Виталий поставил детей на землю, усадил на траву и, отводя в сторону, дабы они не слышали, обратился к ней:
– Нина, дорогая, тебе не страшно жить в этом особняке за глухим забором?
Она побледнела, но взяв себя в руки, спокойно ответила:
– Что тут страшного? И почему ты спрашиваешь меня об этом?
– Ах, не притворяйся глупенькой. Это уже не смешно. Ты понимаешь, он может натворить много бед? Ты же видишь, как он безумствует!
