Если бы ей сделали предложение завтра – кто-нибудь порядочный и достойный, кого она никогда не полюбит, но будет испытывать к нему привязанность и симпатию – сказала бы она «да»?
Возможно.
Эта мысль настроила Пенелопу на грустный лад. Подобное признание означало, что она окончательно распростилась с надеждой завоевать Колина. Выходит, она не настолько предана своим принципам, как полагала, и готова смириться со сколько-нибудь приемлемым мужем, чтобы иметь собственный дом и семью.
В этом не было ничего такого, чего бы не делали сотни девушек каждый год, но почему-то она была уверена, что никогда так не поступит.
– Что-то ты вдруг посерьезнела, – заметил Колин.
Пенелопа вздрогнула, очнувшись от раздумий.
– Я? О нет, нисколько. Просто задумалась.
Колин коротко кивнул, принимая ее объяснение, и потянулся за очередным печеньем.
– А нет ли чего-нибудь более существенного? – поинтересовался он, сморщив нос.
– Если бы я знала, что ты придешь, – сухо отозвалась его мать, – я бы распорядилась подать больше закусок.
Колин поднялся и подошел к сонетке.
– Это не поздно исправить. – Он дернул за шнур колокольчика. – Вы слышали о предположении Пенелопы относительно личности леди Уистлдаун?
– Нет, – ответила леди Бриджертон.
– Очень неглупо, между прочим, – заметил Колин, прервавшись, чтобы попросить горничную принести сандвичи. – Она думает, что это леди Данбери.
– О-о, – протянула Гиацинта явно под впечатлением. – Ужасно умно с твоей стороны, Пенелопа.
Пенелопа склонила голову в знак признательности.
– Такие фокусы как раз в духе леди Данбери, – добавила Гиацинта.
– Заметки в газете или пари? – поинтересовалась Кейт, удерживая Шарлотту за пояс платья, чтобы малышка не забралась куда не следует.
– И то и другое, – сказала Гиацинта.
– Между прочим, – вставила Элоиза, – Пенелопа так ей и сказала. Прямо в лицо.
Гиацинта разинула рот, и Пенелопа поняла, что ее репутация только что сильно выросла в глазах младшей из сестер Бриджертон.
– Хотела бы я это видеть! – воскликнула леди Бриджертон с гордой улыбкой. – Честно говоря, я удивлена, что это не появилось в сегодняшней газете.
– Вряд ли леди Уистлдаун станет комментировать чьи-либо догадки по поводу ее личности, – сказала Пенелопа:
– А почему бы и нет? – возразила Гиацинта. – Это был бы отличный способ направить любопытствующих по ложному следу. Я бы скорее подумала, что это Элоиза. – Она вытянула руку, указывая на сестру драматическим жестом.
– Какая чушь! – возмутилась леди Бриджертон.
– Клянусь, это не я, – усмехнулась Элоиза.
– Но что, если бы я так думала? – настаивала Гиацинта. – И заявила об этом во всеуслышание?
Чего ты никогда не сделаешь, – отрезала ее мать.
– Конечно, – согласилась Гиацинта. – Но чисто теоретически давайте предположим, будто я сказала, что леди Уистлдаун – это Элоиза. Кем она, конечно, не является, – поспешно добавила она, не дожидаясь вмешательства матери.
Леди Бриджертон вскинула руки, безмолвно признавая поражение.
– Разве можно придумать лучший способ заморочить всем головы, – продолжила Гиацинта, – чем высмеять меня в очередной заметке?
– Ну, если бы леди Уистлдаун действительно была Элоизой… – задумчиво произнесла Пенелопа.
– Это не она! – взвилась леди Бриджертон.
Пенелопа не могла не рассмеяться.
– Но если бы это была она…
– Знаете, – сказала Элоиза, – я уже начинаю сожалеть, что это не так.
– Это была бы замечательная шутка над всеми нами, – продолжила Пенелопа. – Правда, в среду тебе не; удалось бы посмеяться над теорией Гиацинты, потому что тогда мы бы все поняли, что это действительно ты.
