Через пару лет Верочка развелась с мужем, не выдержав высокомерия и снобизма этой семьи – его самого и его родителей, также очень высокопоставленных личностей. И впоследствии вышла замуж за своего начальника, Сергея. Развод с первым мужем стал серьезным психологическим испытанием для нее, она заболела, долго лечилась. Потом родились дети, было безденежье девяностых, болезни детей. Она оказалась необыкновенной мамой, исключительно жертвенной и умной. Полностью погрузилась в дела детей и мужа, забросив диссертацию, карьеру и работу инженера вообще. Ради детей она получила второе высшее образование, педагогическое; выучила английский; работала валеологом в каком-то институте. И, как всё в жизни, делала это талантливо и с полной отдачей. Была приглашена в какой-то институт преподавать, написала книгу по практической валеологии в соавторстве со своим руководителем по работе. Полагаю, что в действительности она и была ее настоящим и единственным автором… Сейчас она мама троих детей, очень располнела, внешне постарела. Похоронила маму: три года самоотверженно боролась с ее болезнью. Теперь заботится о совсем старом уже отце – таком же красивом, стройном и высоком, как и раньше, но начавшем стремительно терять память.
Но она осталась все той же Верочкой Голубевой, веселой выдумщицей, умеющей сделать праздник из чего угодно, все так же любящей «пройтись по тряпочкам», настойчиво добиваться решения любых проблем, жить вкусно, азартно.
Всем моим друзьям – умным, талантливым, ярким – достались непростые и непредсказуемые судьбы. Чтобы рассказать о них, нужно создать сагу. И, думаю, она была бы небезынтересна. Побарахтавшись немного в воспоминаниях, я достала телефон и выбрала номер Веры.
– Верочка, у меня все в порядке, но надо срочно встретиться. Когда вы дома? Я заеду после работы? – выпалила я.
– А что случилось? – Верочка оценила ситуацию: обычно мне хватало телефонного разговора.
– Нужно обсудить кое-что, срочно! Собираю совет.
– В Филях… – пробормотала Верочка, задумавшись… – Сегодня пятница? Могу только сегодня, выходные заняты. Сможешь?
– Принято! Только не готовь ничего…
После работы я поехала на совет.
– Алиссон! Как я рад тебя видеть, – Сережа облапил меня, не успела я войти. – Как доехала?
– С трудом! Кошмар – грязь, пробки; минут десять только поворачивала к вам на Космонавтов.
– Так чай зима! А этот поворот и правда тормозной, – Сережа забирает у меня куртку. – Я научу потом, как быстрее проехать.
– Антонова, – слышу голос Верочки из кухни. – Хватит обниматься, давай на кухню, а то мне скоро деда кормить. – У Веры сохранилась институтская привычка обращаться по фамилии.
– Ура! Еще и есть дадут, – радуюсь я.
– Ну, что случилось? – спрашивает Сережа, когда мы уселись за столом.
Рассказываю про свое вчерашнее приключение. И про ужасную, не отпускающую меня тревогу. Слушают, распахнув глаза.
– Ну и что мне теперь делать? – я закончила рассказ, описав свои сомнения по поводу обращения в полицию.
– Н-да, Антонова, угораздило же тебя, – наконец произнесла Вера. – Ты уверена, что тебя никто не видел?
– Нет, – конечно, может, кто-то на электричку шел и заметил мои перемещения: был момент, когда я ничего не помнила от ужаса. Может, с ними еще кто-то был, кто на стреме стоял, – я не знаю. Когда я за насыпью сидела в кустах, – вероятнее всего, меня не было видно; но мои перемещения бегом от куста и потом обратно, или просто как я гуляла с собакой до этого, мог видеть кто-то, кого не видела я. Сначала – потому что внимания не обращала, потом – потому что ужас напал.
